считалась ни с кем и ни с чем, и ее за это почти ненавидели… Вот только в конце концов оказывалось, что на заставу все вернулись живыми. Падающими с ног от усталости, голодными и измученными, иногда ранеными или просто… избитыми Терезой. Но — живыми.
Война под командованием Равата была опасным, но ярким приключением. Война под командованием Терезы — монотонным, тяжким трудом. Рават искушал судьбу — и выигрывал, добивался блестящих результатов. Тереза судьбу не искушала. Она отдавала ей приказы, словно какому-нибудь десятнику или тройнику в своем отряде. Она держала судьбу за горло, как и каждого из своих подчиненных, держала за горло и била мечом плашмя по спине, пока приказ не исполнялся. В благодарность Тереза награждала пинком и требовала дальнейших усилий. Без лишних дискуссий.
Солдаты это видели — и могли оценить. Хотя порой они чересчур уставали. Как тот десятник на плацу.
— Достаточно, — сказал Амбеген. — Все, что нужно, я знаю. Рават ушел вчера… — Он коротко описал, как обстояли дела. — Ночью вокруг заставы было спокойно, но ближе к утру что-то начало твориться. Ты вернулась как раз вовремя, Тереза.
— Нужно идти за Раватом! — тут же заявила она, словно не слышала коменданта. — С пехотой он не мог далеко отойти… Я догоню его, мы уничтожим стаю и вернемся.
Убеждать было бесполезно. Амбегену пришлось бы повторять каждое слово трижды.
— Нет, — отрезал он. — Твои солдаты свалятся с коней, если им будет с чего сваливаться… Лошадей на замену нет, а те, которых ты привела, почти заезжены.
— Лошадей найдем! А потом можно…
— Нет! — громче повторил он. — Во имя Шерни, ну почему мои подчиненные постоянно пытаются быть умнее меня! Дружеским отношениям здесь не место. Иди спать, Тереза, скоро ночь, ночью ты можешь понадобиться. Все, я сказал!
Он встал.
Тереза не обладала таким чутьем, как Рават, и, как это обычно бывает, не в силах была принять от вышестоящего начальника то, что сама навязывала своим подчиненным. А потому продолжала спорить:
— Я возьму хотя бы человек десять, отберу лучших лошадей. Ведь осталось же еще хоть сколько-то на заставе? Хотя бы несколько?
— Спать.
— Если я отправлюсь сейчас… — повысила голос она.
Он вышел из-за стола и схватил ее за офицерский мундир.
— Еще слово, и я его с тебя сдеру, — предупредил он с яростью, какой она никак не ожидала. — Будешь чистить конюшни или помогать на кухне… Прежде чем в Алькаве рассмотрят твою жалобу, причем сомневаюсь, что исход будет для тебя положительным, пройдет два месяца. Все это время ты будешь убирать конское дерьмо… или готовить, насколько я тебя знаю, нечто примерно такого же вида и запаха… Подумай. И никто не даст тебе резвиться в степи.
Тереза снова похорошела. Вырвавшись, она повернулась и вышла. Дверь хлопнула так, что затряслись стены.
Амбеген чуть было не бросился следом, но сдержался, только скрипнул зубами и сжал кулаки. В разговорах с подчиненными он никогда не прибегал к угрозам, и мысль о том, что его к этому вынудили, злила Амбегена еще больше. Он медленно вернулся к столу, сел, опершись локтями на крышку, и сильно растер лицо.
Он был громбелардцем. Каждый, кто серьезно думал о военной карьере, рано или поздно должен был попасть сюда, на Северную Границу. Империя охватывала весь Шерер и, кроме алерцев, не имела никаких внешних врагов. Служба в провинциях большей частью состояла в патрулировании городских улиц… В Громбеларде гонялись за горными разбойниками, на Просторах морская стража преследовала пиратские корабли, в центральном Армекте порой окружали банду Всадников Равнин… Но настоящая война шла только здесь, и каждый, кто мечтал добиться чего-то большего, нежели звание сотника легиона, должен был провести несколько лет на пограничье. Для армектанца это, возможно, не столь тяжко. Но громбелардцу сначала приходилось выучить невероятно сложный армектанский язык, поскольку Кону — его упрощенной версии, распространенной по всей Вечной Империи, — здесь было недостаточно. Потом еще нужно было вникнуть в удивительные, странные, непонятные, порой противоречащие здравому смыслу обычаи и традиции этого края. К счастью, в войске почти все они касались Непостижимой Госпожи Арилоры — остальные традиции солдат отбрасывал прочь за ненадобностью, переходя из одного мира в другой (ведь война, в понимании армектанца, была «иным миром»!).
Однако сложнее всего было общаться с людьми. С армектанками и армектанцами. Дикий нрав дочерей и сынов Равнин нелегко обуздать. Частые и внезапные вспышки ярости превращали дисциплинированных офицеров и солдат в несносных скандалистов — так что либо кричи на человека, либо бей. Амбеген выбирал первое и верил, что как-то справится, хотя все больше тосковал по добросовестным надежным горцам, которых имел под началом в Громбеларде. С этими же… лучницами он вообще не знал, что делать.
Впрочем, были у этих солдат и достоинства. Как и у трудных для понимания армектанских обычаев имелись свои положительные стороны. К примеру, никто никогда не напоминал Амбегену о его происхождении, хотя всюду в Армекте Громбелард презирали… В глазах армектанцев солдат есть солдат, и никто больше. Прежде он мог быть крестьянином или князем… Но как только человек становился легионером, прежние его регалии уходили в прошлое. Воинское звание, занимаемая должность, проявленные в бою трусость или мужество — только это имело значение.
Вернувшись к себе, Тереза назло Амбегену решила, что спать ей вовсе не хочется. Она бродила по небольшим, захламленным комнатам, словно разъяренный зверь. Подсотник пеших лучников, хороший товарищ, который ей нравился и с которым она иногда спала, не дождался ответа ни на приветствие, ни на попытку завязать разговор. Наконец, подобающим образом оценив ее настроение, он встал с койки, на которой лежал, надел сапоги и вышел, за что она была ему крайне благодарна.
В деревянной кружке Тереза обнаружила вонючие мужские портянки и, окончательно взбесившись, растоптала кружку в щепки. Иногда подобным обществом она бывала сыта по горло. На заставе не предусматривалось особых удобств ни для солдат, ни для офицеров; все подсотники занимали две небольшие комнаты, из которых одна служила спальней. Никому не мешало, что женщина живет и спит вместе с мужчинами. Нагота и все связанное с телом считалось в Армекте чем-то вполне нормальным. Впрочем, даже если бы дела обстояли иначе, поступающая в легион девушка должна была знать, что к ней будут относиться как к любому другому солдату, что она не получит меньше еды, чем мужчина, но и лишней воды для мытья ей не выделят — одним словом, не будет ни особых привилегий, ни дополнительных обязанностей. То, что при наборе недоброжелательно поглядывали на замужних и девственниц, — дело другое… Тереза спокойно жила с другими подсотниками, кое с кем делила постель — все это ее нисколько не злило. Просто иногда ей хотелось побыть одной. И иметь что-то свое собственное (ту же деревянную кружку), которым не будут пользоваться эти свиньи. Особо общительной ее нельзя было назвать. Ей досаждали любой шум, гам и даже, случалось, обычные разговоры.
Тереза еще немного походила по комнате, потом отстегнула пояс с мечом, сняла мундир, за ним кольчугу, наконец, подстежку и рубашку. Так же она поступила с юбкой, полотняными чулками и сапогами, разбросав все вокруг. У нее были крепкие икры, сильные ноги и округлые, но небольшие бедра. Тереза немного постояла, почти бездумно почесывая влажные черные волосы между ногами, потом поскребла под мышкой. Она была грязная и потная, у нее все свербело, и она мечтала о приличной бане. Однако усталость взяла свое, и она отложила мытье на вечер. Нашла свежую рубашку и, надев ее, устроилась на неудобной койке, скрестив ноги, положив руки на колени и опершись спиной и головой о стену. Нахмурившись и прикусив губу, она погрузилась в размышления.
На такой заставе, как Эрва, хватало места всего лишь для пяти офицеров. Кроме коменданта — заместитель с жалованьем подсотника (даже если он сотник, как Рават) плюс трое подсотников, приписанных к подразделениям конницы, щитоносцев и пеших лучников. Кто-то из этих троих всегда являлся номинальным командиром — в зависимости от того, к какому роду войск принадлежит заместитель коменданта. Если к коннице, то он, как правило, брал в поход конных лучников. Подсотник, формально
