смерти его противника.
— Черт бы тебя побрал! — рассердился Чарлз и отпустил Ника. — У тебя дьявольски холодные сердце и голова.
— Я реалист, — ледяным тоном проговорил Ник, — а ты мечтатель. С дьявольски вспыльчивым нравом.
— По крайней мере я не хочу думать плохо о своих друзьях, особенно о тех, кого я знаю всю жизнь, как Маргерит.
Ник пнул ногой дерево, вымещая на нем свое огорчение.
— Ты не единственный, кому хочется добиться любви Маргерит, но я вижу ее недостатки и знаю, как ненадежна человеческая совесть. Она не такой ангел, каким ты ее представляешь.
— Ты бы не разглядел ангела, даже если бы он стоял перед тобой! Ты так переполнен гневом, что во всех ищешь пороки.
— И что же в этом странного? Я не был рожден наследником графского титула, как ты. Я родился в канаве, и мой джентльменский вид — только вид.
— Что за чушь! Ты прожил как джентльмен большую часть своей жизни.
— Ты ничего не знаешь о голоде и вражде, убийцах и грабителях, готовых лишить тебя жизни за грош.
Чарлз в отчаянии развел руками.
— Но эта жизнь давно закончилась для тебя!
— Возможно. Но есть вещи, которые трудно забыть. — Ник ударил кулаком по дереву.
Чарлз положил руку на плечо друга.
— Не надо. Не надо копаться в прошлом как в куче мусора. Твой отец считал тебя своим сыном наравне с Итаном.
— Не велика честь быть братом Итана, — презрительно фыркнул Ник.
— Послушай…
— Давай прекратим этот разговор, — перебил его Ник. — Он ни к чему не приведет. Гнев так долго разъедал мою душу, что для тебя, старина, ничего хорошего не осталось. Забудем об этом и поедем ко мне. Я припрятал бутылочку превосходного бренди для такого тяжелого вечера, как сегодня.
— Да, вечер был не из приятных, — кивнул Чарлз, — и я боюсь, он не последний.
Глава 14
Маргерит нашла еще одно письмо от тайного возлюбленного. Теплая волна прокатилась по ее телу. Жажда его объятий делала ее нетерпеливой, и она быстро пробежала глазами. Последнюю строчку она прочитала вслух:
— «Приходи на луг на закате». О, как же я хочу тебя видеть! — воскликнула она и вдруг задумалась. Как и когда она влюбилась в разбойника, в преступника? И покраснела, сознавая свою беспечность и недостаток здравого смысла. Однако… каким-то образом он освободил ее, сделал счастливой после стольких лет отчаяния.
Она осмелела, стала храброй, начала радоваться жизни… и пойдет на свидание. Должна пойти. Скоро страсть перегорит, и он будет искать новых приключений. Маргерит удивилась, почувствовав боль от этой мысли. И все же она ему благодарна, ведь он помог ей возродиться к жизни.
«У этого приключения нет будущего, а у тебя должно хватить ума, чтобы понять это», — сказала она себе по дороге к дому. Заперевшись в будуаре, она еще раз прочитала письмо.
Моя дорогая, сердце мое!
Я покинул тебя, я должен был уйти до того, как утренний свет убьет нашу любовь и вместе с ней принесет неловкость и стыд. Я уходил, а мое сердце пело, я был полон воспоминаний о твоем прекрасном теле, твоей сладостной любви. Надеюсь, ты вспоминаешь меня, ибо я оставил тебе свое сердце. Без него нельзя жить. Или ты отдашь мне свое сердце, чтобы я берег его, или я умру, оставив тебе свое. Я уже страдаю и томлюсь без тебя и только желаю, чтобы время проходило быстрее и я увидел бы твои золотистые янтарные глаза — окна твоей души, в которой спрятаны все твои тайны и мысли. Я хочу знать их. Единственное мое желание — сгореть в пламени твоей любви… Любимая, приходи на луг на закате.
П.р.
Глубокий вздох вырвался из ее груди, и она смахнула слезинку. Никто не умел писать таких трогательных слов, кроме, может быть, Б.К. Роуза, но он — или она трогали сердца всех, а не только ее.
Уже наступил вечер, когда появился мистер Ренни. На его челюсти красовался лилово-синий синяк, расплывшийся на добрую половину лица — до щедро напудренного парика.
— У меня нет времени принимать вас, мистер Ренни, — заявила Маргерит, когда он направился к ней, тяжело ступая по голому полу, и повернулась к нему спиной.
Его шаги зловещим эхом прокатились по комнате. Бетси в нерешительности остановилась около дверей, Маргерит знаком приказала ей уйти. Она не могла допустить, чтобы служанка слышала разговор с этим негодяем.
— Я вам сказала, что мне не о чем с вами говорить, мистер Ренни.
— А мне есть о чем, — прошепелявил он, с трудом двигая разбитой челюстью.
Он окинул взглядом пустую гостиную. Светлые квадраты на стенах свидетельствовали о том, что там совсем недавно висели картины, а на полу виднелись царапины от мебели, которой уже не было. Он прижал ладонь к щеке, чтобы унять боль.
— Я вижу, вы не теряли времени даром, пока меня не было.
— Я живу по своим правилам, а не по вашим, — холодно заметила она, повернувшись к нему. — А теперь прошу покинуть мой дом. — Маргерит взглянула на часики, приколотые к корсажу, и подумала, что Полуночный разбойник наверняка уже ждет ее. Она должна поскорее избавиться от Ренни.
Он стоял заложив руки за спину. На его лбу собрались складки, и Маргерит чувствовала исходящую от него злобу. Он сдерживался, но от этого становился еще опаснее. Зная, что он способен ее убить, она шагнула к двери.
— Я хочу, чтобы вы отдали мне деньги, которые получили за ваше… нет, за принадлежавшее Литгоу имущество, — тихо проговорил он с ледяным блеском в зеленых глазах.
— Вы опоздали, мистер Ренни. Я уже распорядилась оплатить все срочные долги, и, к сожалению, вам ничего не осталось.
— Вы лжете!
— Во время нашего последнего разговора вы не возражали против продажи мебели. Я действовала быстро, как вы и предлагали, и мой банкир был в курсе моих дел. — Она заговорила увереннее. — На этот раз вы пришли напрасно, мистер Ренни. Вы меня больше не запугаете. — И она поспешно отступила.
Ренни догнал ее и встал у двери, отрезая ей путь к бегству.
— Не спешите, я еще не закончил с вами! Вы бы отдали мне деньги, если бы я не лежал в это время в постели, страдая от ужасной боли.
— Если вы ищете сочувствия, то вы его не дождетесь. В вашем лице сейчас даже больше жизни, чем в вашей обычной мертвецкой маске.
Он улыбнулся, чуть шевельнув губами, и в этой улыбке была угроза.
— Никогда не слышал, чтобы вы так говорили, Маргерит. Куда девалась любезная хозяйка, которую я знал и любил?
Лицо Маргерит вспыхнуло:
— Не смейте произносить слово «любовь» в моем присутствии, мистер Ренни! Мне противно слышать его из ваших уст. Вы никого не любите, кроме самого себя.
Шорох у двери прервал ее обвинительную речь. В комнату вошла Софи, бледная как привидение.
— Я услышала голос мистера Ренни. — Она подошла и встала рядом с ним, глядя на него с надеждой и восхищением.
Маргерит почувствовала себя загнанной в угол, но сдаваться не собиралась.
— Софи, этот спор касается только мистера Ренни и меня. Вам лучше его не слышать.
Софи не обратила внимания на ее слова. Она ухватилась за темно-красный камзол Ренни, и он поморщился. Очевидно, у него болела рука.
