не разыгрывать роль участливого советника.
— Я не нуждаюсь в твоих советах! По правде говоря, меня возмущает твоя настойчивость и уверенность в том, что я брошусь в твои объятия, умоляя о любви. Ведь ты меня скомпрометировал.
— Я готов жениться на тебе хоть сегодня. Ничего другого я и не желаю.
— Но меня это не интересует, — брезгливо проговорила она. — Да будь ты последним человеком на всей земле, я не вышла бы за тебя! Ты не имеешь права указывать, что я должна делать.
Она увидела, как лицо его потемнело от обиды и гнева.
— И не жалей меня! — добавила она. — Я устрою свою жизнь… без помощи таких, как ты.
В развевающейся ночной рубашке она решительно направилась к кровати, собрала его одежду, включая парик и маску, и швырнула ему.
— Одевайся и уходи! Можешь вылезти в окно, раз уж ты влез через него. Надеюсь, на тебя рухнет дерево и раздавит.
— Такой жестокости я не заслужил, — тихо произнес Чарлз. — Если ты не умеешь слушать правду о себе, мне тебя жаль. Какое будущее ожидает тебя, если ты отвергаешь любовь?
— С тобой — никакого, нищий мечтатель! — крикнула она, не заботясь о том, что ее услышат Прюнелла или Софи.
Его глаза гневно блеснули.
— Не упрекай меня за бедность. Богатство и деньги не имеют никакого отношения к любви.
Она уже жалела, что сказала это, но его обман было слишком тяжела и больно пережить.
— Я не хочу слышать от тебя слово «любовь»! Если услышу, то никогда больше не стану разговаривать с тобой. Если ты думаешь, что заманить меня в свои объятия — лучший способ повести к алтарю, то ты горько ошибаешься.
— Жениться на грубой, жестокой женщине было бы большой ошибкой, — равнодушно заметил он. — Ты разрушишь все хорошее, что будет в жизни. Не накажи себя сама, Маргерит.
Он надел свой темно-коричневый жилет, черный камзол с медными пуговицами и оправил широкие обшлага. Расправив плечи, он похлопал по карманам, ища белые перчатки.
«Бог мой, как он красив», — подумала она. Он держал ее в объятиях и возносил к таким высотам любви, которых она никогда не знала. И он больше никогда не обнимет ее, она больше никогда не ощутит пьянящую сладость его поцелуя. Она оттолкнула настоящего человека, отдав свое сердце призраку. Если бы только он не обманул ее, если бы не давал добрых советов! Он вызывал у нее отвращение.
Его лицо посуровело, на нем не осталось и следа улыбки, которая недавно искрилась в его глазах.
— Прощай, Маргерит. Твоя злость превратит тебя в унылую старую деву.
Он надел треуголку и завернулся в плащ.
Она неподвижно стояла и затаив дыхание смотрела на него. Он подошел к окну и распахнул его. Бросив на нее последний взгляд, он перекинул ноги через подоконник и исчез.
— Чарлз! — позвала она, но ответом ей была тишина.
Чарлз проклинал себя за уверенность, что после бурной ночи любви Маргерит будет принадлежать ему. Он шел по мокрой траве к роще, где ждал его Гром. Воздух был напоен влагой, и его лицо и одежда покрылись каплями росы. С деревьев с тихим шорохом стекали капли дождя, и только они одни и нарушали тишину, воцарившуюся на земле.
Если б он не заснул, если б ушел сразу же после того, как они утолили свою страсть… Он не смог заставить себя уйти. Он так долго мечтал заснуть рядом с ней. И это его погубило.
«Идиот! — обругал он себя. — Ты совершенно неправильно себя повел. Надо было возбудить ее чувственность, заставить взять все обвинения назад!» Гордость. В решающие минуты в нем просыпалась неукротимая гордость. И в ней тоже.
Погруженный в свои мысли, разрываемый противоречивыми чувствами, он шел по тропинке. Он уже видел темный силуэт Грома, слышал его громкое хрумканье. И тут темная фигура преградила ему путь, и прежде чем он понял, что произошло, страшный удар обрушился на его голову.
Глава 16
Капитан Эмерсон не пришел, чтобы арестовать ее. Пока не пришел. Утром после ухода Чарлза Маргерит в панике металась по террасе. Он ушел; вполне вероятно, она теперь долго не увидит его, а когда они встретятся, будут вести себя как чужие.
Она пыталась разобраться в причинах своего беспокойства и наконец признала, что во всем виновата ее жажда любви. Она не смогла бы простить Чарлзу его двуличие, но забыть мужчину, с которым испытала наслаждения любви, было не так-то просто. Она уже тосковала по его объятиям — объятиям Чарлза, а не призрачного возлюбленного. Он пробудил в ней страсть, которую она не могла в себе подавить.
Как и вся природа вокруг нее, Маргерит расцвела словно по мановению волшебной палочки. Несмотря на то что продолжала жить в доме, сохранившем тяжелую атмосферу, она вырвалась на свободу, разрушив стену, которой ее муж окружил ее, осуждая каждый ее шаг и читая ей нравоучения.
После недавней грозы в саду все буйно росло и цвело, каждый уголок радовал глаз свежей яркой зеленью, тут и там мелькала в траве россыпь лютиков и колокольчиков, а по краям дорожек пестрели красные, розовые, белые, бледно-желтые цветы душистого горошка. Самое прекрасное время года, думала Маргерит. Если бы и она могла устроить свою жизнь так же гармонично, как это делала природа в ее саду — без всяких осложнений.
Погруженная в мысли о любви, Маргерит вздрогнула, услышав звонкий женский голос:
— Вот вы где, Маргерит. Я никого не увидела и позволила себе войти.
При виде маленькой кругленькой фигурки Эмилии Уэттерби с таким же круглым мопсом у ног, Маргерит рассеянно улыбнулась. Эмилия приехала посплетничать о Чарлзе?
— Эмми, какой сюрприз! Бетси ушла с Прю в деревню, Софи уехала кататься. Я совсем одна, если не считать слуг на кухне.
Эмми бросила на нее проницательный взгляд.
— Маргерит, у вас усталый вид, вы бледны. Что-то случилось?
— Нет, я просто плохо спала ночью.
Маргерит посмотрела на доброе морщинистое лицо, обрамленное кружевами пышного чепца. Платье на Эмми было украшено оборками на рукавах и корсаже. Юбка из голубой тафты на кринолине по ширине почти равнялась росту Эмми. Плечи украшала голубая шелковая шаль, а в руках она держала зонтик, оберегавший ее от солнечных лучей. Джорджи медленно прогуливался по террасе, брезгливо обнюхивая все углы и фыркая. Наконец он ухватил подол платья Маргерит.
— Пойдемте в дом, Эмми, я угощу вас хересом. Или вы предпочитаете лимонад?
Эмми оглянулась по сторонам, как будто желая убедиться, что на нее никто не смотрит, и смущенно посмотрела на Маргерит.
— Я знаю, что это не подобает благородной даме, но я страшно люблю эль. Холодный эль в жаркий день.
Маргерит рассмеялась, ее хандра удивительным образом исчезла.
— Вы получите эль. У меня хранится бочонок в подвале, и я сама принесу вам кувшин. — Она усадила гостью, которая, казалось, слегка нервничала, в гостиной и отправилась за напитками. Для себя она принесла кувшин лимонада. — Вы ехали мимо и решили заглянуть ко мне? — спросила Маргерит, угощая гостью. — Или захотели лично убедиться, что я избавилась от всей мебели? Слухи об этом, наверное, уже разошлись по всему графству.
Эмми усмехнулась.
— Я не против иногда полюбопытствовать, но нет, я приехала к вам… — Она долго и пристально смотрела на Маргерит. Ее выцветшие голубые глаза были серьезны. — Я беспокоюсь… о Чарлзе.
У Маргерит перехватило дыхание, и она почувствовала, что краснеет. Неужели эта женщина знает, что произошло прошлой ночью? Нет, Чарлз бы не признался ей в этом. Она уселась на стул, принесенный из кабинета.
— Что вы хотите этим сказать, Эмми?
— Вчера Чарлз приехал домой очень поздно, с огромной шишкой на голове. У него поднялась температура, и он в жару все время повторял ваше имя. Все, что я поняла, до того как он потерял сознание, это что он был в вашем доме. Я приехала узнать, не видели ли вы что-нибудь или не известно ли вам что-то
