– Узел развязался. Совершенно случайно.
– Да откуда ты взялась, оборванка? – вдруг заорала она. – Причем здесь «Южный Вестник»? Причем здесь Шарова со своими притонами? Кто тебя пустил сюда в этой тряпке? Ты из психушки, да? – вдруг «догадалась» она и успокоилась. – Так это ты затопила туалет и подожгла кабинет помрежа?
– Нет! – испугалась я. – Это не я. Я корреспондент.
Этой даме отправить меня в психушку, все равно, что крошки со стола смахнуть. Парни за ее спиной стояли смирно, как натасканные псы, привыкшие действовать только по команде.
– С каких это пор Шарова так тесно общается с корреспондентами? Да она меньше чем к президенту банка близко не подойдет, не то что за свой столик не посадит. Нет, милочка, она тебя наняла, чтобы сорвать мне открытие и подпалить театр.
– А заодно и затопить, и стриптиз организовать, – ухмыльнулась я. – Слишком изощренно для такой неначитанной дамы.
– Я же говорю – ты чокнутая.
– Я корреспондент. Пришла, чтобы написать репортаж. С Шаровой познакомилась случайно, в фойе. Мы вышли в туалет, там я увидела потоп, потом увидела пожар, испугалась, побежала, запуталась в занавесе. Какой-то тип вытолкал меня на сцену со словами «твой выход». Мое платье держится на одном узле. Это, между прочим, дорогая модель, первая линия. Когда я трепыхалась в занавесе, узел ослаб и на сцене развязался.
Она буравила меня своими синими глазищами.
– А где Бэлка? Она подтвердит, что меня знать не знает.
– Бэлка утверждает, что она твоя подруга. Что вы выпили, поболтали, вам надоела тягомотина на сцене и вы решили показать, что такое настоящее шоу.
Я поняла, что влипла. Черт бы побрал эту подслеповатую, дружелюбную Бэлку. Она хозяйка то ли стриптиз-баров, то ли ночных клубов и может себе позволить на равных разговаривать с Кариной. Наверное, и правда, лучше сказать, что она моя подруга.
– Я корреспондент.
– Костя, посмотри ее мобильный, – обратилась она к длинному. Тот достал из кармана мой телефон и стал просматривать номера забитые в память.
– Ни фига не понятно, – пробормотал он. – Тут только два номера. Поэт какой-то. Второй – Зинон. То ли кликухи, то ли шифр.
– Кто это? – спросила у меня Карина.
– Понятия не имею. Это не мой телефон.
– Точно, у нее тараканы в голове, – подал голос коротышка. – А удостоверение чье?
– Мое.
Они смотрели на меня втроем и похоже никогда в жизни так напряженно не думали.
– Ладно, – решила вдруг Карина, – если ты и правда журналист, если ты не хотела сделать мне гадость, ты можешь проделать одну вещь? Тогда мы сочтемся. Я прощу тебе моральный и материальный ущерб.
Я обрадованно закивала. Мне так надоел уют этого кабинета, что я готова была пообещать ей все что угодно, а что с этим делать дальше – посмотрим.
– Напиши статью. Лучше цикл статей. Обо мне, моем бизнесе, моем стиле жизни.
«Герой дня без лифчика», – усмехнулась я про себя.
Из стола, размером с бильярдный, Карина достала сигареты и услужливый Буратино подпрыгнул к ней с зажигалкой. Курила она «Собрание», Black Russian. Не сигареты – чистый понт. Стоят как толстый детектив, а кайфа никакого.
– «Южный Вестник» – картинно затянулась она, – единственная газета в городе без налета желтизны. К тому же вечерняя, ее хорошо читают. Расценки на рекламные материалы ваш редактор загнул такие, что даже мне они бьют по карману. Так что?..
– Мне придется задавать вопросы.
– Валяй.
Она повернулась к охране:
– Свободны. Понадобитесь, позову.
Сторожевые песики удалились с большим сомнением в глазах. Карина уселась в белое кожаное кресло, а я с видом примерной ученицы взяла свой маленький блокнот и ручку. Блокнот я всегда беру для отвода глаз, потому что ручка со встроенным диктофоном. Я полгода плохо питалась, чтобы ее купить.
Не дожидаясь наводящих вопросов, Карина начала рассказывать душещипательную историю о том, как простая девочка из станционного поселка мечтала стать модельером. Она шила платья дешевым куклам и думала о том, как объедет весь мир со своими коллекциями. После школы она хотела поступить в институт легкой промышленности, но тяжело заболела мать, которой понадобились очень дорогие лекарства. Бедная Карина вынуждена была вкалывать на трех работах и забыть об учебе. И тут появился он. Предвыборная компания предполагала разъезды по захолустным деревенькам. Карина подвернула ногу и упала под колеса его машины. Он сам подхватил ее на руки, занес в машину и отвез в больницу. Там, вокруг ее совершенно здоровой ноги он собрал консилиум из местных врачей и отстал от них только тогда, когда те предоставили ему рентгеновские снимки и кучу заключений, что нога абсолютно в порядке. Они полюбили друг друга. Он был немногословен, деловит, добропорядочен, а главное – бездетный и вдовец. Он устроил маму в дорогую клинику, а ее увез в другой мир. Теперь все ее проекты, все идеи – дань его памяти. Это то, что она не успела сделать при его жизни.
Сказочка про трудолюбивую девочку мне надоела. Сейчас она скажет, что ни разу в жизни не отдыхала.
– Слушай, – сказала я, глядя ей в глаза, – слащавыми историями читателей сейчас не заинтересуешь. Хоть мы и не желтая газета, но и у нас преснятину не кушают. Давай поподробнее про убийство Грача. Об этом мало писали.
Она напряглась и кривенько усмехнулась.
– Не забывай, это ты мне должна, а не я тебе. Такие сведения – реклама газете, а я хочу рекламу собственной персоне.
– Ты очень хорошо разбираешься в моде, но ни черта не понимаешь в пиаре. Давай подадим твою персону в свете экстремальных событий, и тогда никто не отложит газету в сторону. Статью прочитают от строчки до строчки.
Она с сомнением посмотрела на меня. Умное слово «пиар» выбило ее из колеи.
– Ну хорошо. Записывай. Когда Юру убили, я была дома. Он работал в своем кабинете. У нас такая договоренность: у каждого свое личное время, свое жизненное пространство. Если он работал – его никто никогда не беспокоил. Он мог только сам пригласить к себе. Было часов двенадцать ночи, когда ко мне в комнату ворвался двухметровый громила. Он оттолкнул меня и сиганул с балкона. Прибежала охрана, но не успела его схватить. У него оказался сообщник на машине. Он умудрился поджечь ангар на территории коттеджа. Естественно, вся охрана ринулась туда. Убийцу преследовали только трое. Он убежал. Я сразу не поняла, что произошло. Когда мне сказали, что Юра убит, я потеряла сознание. Потом похороны, допросы, одиночество и безысходность. Я даже не успела родить ему сына. Меня спасла работа. Я плохо понимаю в его бизнесе – им занимаются доверенные люди. Я начала свое дело.
Мы опять вернулись к песне «я простая крестьянская девочка, привыкла работать и работать, пахать и пахать». Почему они все думают, что это до сих пор так убойно действует на народ? Понятно еще когда Грач кричал со страниц газет, что он «свой парень», но зачем это делает Карина? Собралась в госдуму? Я решила пощипать ее за холеные бока.
– Говорят, сообщник убийцы был на машине Грача?
Карина вскинула безупречные брови:
– Да. Он угнал «Ягуар», который стоял у дома.
– Машину потом нашли?
Она поморщилась:
– На городской свалке. Только кузов. Сняли даже дворники.
– Если ваш дом был напичкан камерами, значит момент убийства должен быть не пленке?
