– В гости пришел, – дал он универсальный ответ.
– К кому?
– К хозяину, – заерничал Костян.
– Где хозяин, кто хозяин? – заорала я и сделала ошибку, подскочив слишком близко к Костяну, и оказавшись спиной к двери. Последнее, что я запомнила, это была ухмылка Костяна.
На мою голову сзади обрушился такой удар, что я отчетливо услышала, как череп треснул по швам, если они, конечно, у него есть. Я подумала, что сознание терять ни в коем случае нельзя, и тут же его потеряла.
Очнулась я от того, что руки и ноги кто-то пилил пополам. Оказалось, что это веревки, которыми меня чересчур крепко прикрутили к стулу. Я вспомнила Кольку Серова, который погиб точно так же привязанный к нехитрому предмету интерьера.
Очков на мне не было и я с трудом сфокусировала взгляд на второй фигуре, стоявшей рядом с Костяном.
– Вот и хозяин, – заржал длинный.
– Дай очки, – обратилась я к фигуре.
– Где Бизя? – спросила фигура голосом рыжего рубахи-парня.
– Дай очки.
– Костян, дай ей очки, я слышал, близорукие люди совсем ничего не помнят без них.
– Ага, ты не знаешь на что способна эта облезлая крыса! Она может уйти даже привязанная к стулу, и даже по вертикальной стене. Пусть лучше щурится.
– Спасибо, Костян! – я была польщена таким мнением обо мне. – Дай очки! Ты что, бабы боишься?
Костян фыркнул и криво нацепил мне на нос очки. Я посмотрела Гоготу прямо в глаза.
– Здравствуй, Мишка!
Он стоял передо мной маленький, рыжий, вихрастый, и вполне дружелюбный. Он не отвел взгляд. Я поискала глазами чем он меня ударил – ведь со своим ростом он не достал бы до моей головы даже с табуретки. В углу комнаты стояла запирка. Здоровая, деревянная запирка, которой в деревенских избах запирают дверь изнутри. Я полная кретинка, что не догадалась убрать ее из сеней.
– Где Бизя? – Мишку интересовал только один вопрос.
– В Казани ты его не дождался?
Костян влепил мне пощечину. Очки слетели, но он опять заботливо пристроил их на моем носу. Я вспомнила Кольку Серова, его изуродованное лицо, напоминавшее отбивную перед тем, как она шлепнется на сковородку.
– Где Бизя? – не теряя терпения спросил Гогот.
Я решила потянуть время.
– Как ты думаешь, я могу этого не знать?
– Нет, не можешь.
Он кивнул на мою распотрошенную сумку, валявшуюся на кровати. Среди прочего барахла там лежало письмо, которое я так и не передала Мишке. Ну вот и все, они все знают, подумала я.
– Вы же все знаете!
– Его там нет! – Мишка начал терять терпение. – Его нет в этой школе, в этом сарае, в этом сраном городе! – Мишка почти кричал. – Ты что думаешь, мы не узнали почти сразу, откуда ты приперлась, из какого города? Ты, рота спецназа! Где Бизя?
Мне стало холодно. Так холодно, как ни разу не было в Сибири даже в сорокаградусный мороз. Я застучала зубами и затряслась крупной дрожью вместе со стулом.
– Дай ей воды, – сказал Костяну добрый Миша Гогот. Тот притащил огромную железную кружку, сунул мне ее под нос, и я, клацая по железу зубами, отпила пару глотков вонючей, тухлой воды. Скорее всего, я подхвачу дизентерию, но это уже неважно.
Мне стало жарко. Так жарко, что нос под очками вспотел. Они обшарили мою квартиру в Сибирске, раз здесь моя старая фотография. Там нет ни Бизона, ни Ильича, ни Рона – их всех убили «борисовцы», как убили Кольку Серова. И лестница на чердак не спасла.
– Где Бизя?
– Не знаю!
– Не бей по лицу, – распорядился Гогот, и Костян врезал мне ногой по коленке. Я отчетливо увидела перед собой красивую радугу.
– Где Бизя?
– Где, где... – пролепетала я знакомую с детства неприличную сентенцию.
Гогот побледнел под своими веснушками.
– Говори, сучка! – он схватил запирку и замахнулся на меня.
Сначала на крыше, потом в сенях послышался грохот. Я поуговаривала себя не терять сознание, и на этот раз послушалась.
Между грохотом и тем, как открылась дверь, не прошло ни секунды. Можно сказать, что это произошло одновременно. Ни Гогот, ни Костян не успели пошевелиться.
– Никому не двигаться, господа! – вежливо попросил Бизон, держа на прицеле Гогота.
– Я и не двигаюсь, – буркнула я просто потому, что не могла ему не перечить.
Мишка замер с занесенной для удара запиркой.
– Никому не двигаться, – повторил он. – Впрочем, дама может размяться.
– Мерси, – поблагодарила дама, намертво привязанная к стулу.
На лице Костяна застыл ужас. Прыгнув к Гоготу, Бизон мимолетным движением ткнул Костяна под ребра, и тот свалился кулем около кровати. Мишка запиркой попытался выбить пистолет у Бизи, но лучше бы этого не делал. Бизя увернулся с грацией опытного кота, и, не задумываясь, пальнул в Гогота, с ювелирной точностью отстрелив ему кусок уха. Маленькое, красное мясо шваркнулось об стенку, оставив на ней отвратительное красное пятно. Я снова поуговаривала себя не терять сознание, и у меня снова получилось. Правда, тунец оказался на полу.
Гогот, белый как мел, осел на пол. Кровь медленно заливала его плечо. Бизон отобрал у Мишки запирку и вытащил у него из-за пазухи пистолет. Потом обыскал Костяна, вторично изъяв у него уже знакомый мне наборчик оружия. Взяв нож, он быстро перерезал на мне веревки. Встать я не смогла, как ни старалась – эти путы сильно нарушили мое кровообращение.
– Фу-у!!! – посмотрев на пол, поморщился Бизон. – Чем это ты обедала?
– Тунцом, – честно призналась я.
– А! Ну тогда понятно. Редкая гадость.
Гогот в углу зашевелился, пытаясь подняться, Костян не подавал признаков жизни.
– Выглядишь ты паршиво, – заявил мне Бизон, как будто пришел навестить меня в больницу.
– Как, впрочем, всегда, – я решила согласиться, чтобы не давать ему шанс задеть меня за живое.
– Ну, нет, тогда, с красными губами...
Гогот полувстал, держась за стенку, и пачкая ее кровью. Я снова попыталась приподняться на стуле, и у меня опять не получилось. Бизя взял веревки, которые меня так долго мучили и подошел к Гоготу.
– Извини, придется тебя связать.
Гогот молча позволил стянуть себе руки и сел, привалившись к стене.
– А этот? – я кивнула на длинного.
– Этот на меня не дернется, даже если я вставлю ему в руки автомат, – с отвратительной самонадеянностью сказал Бизон.
Я опять попыталась встать, но руки и ноги как будто были по-прежнему связаны. Бизя сочувственно поцыкал надо мной, взял на руки, и скрюченную переложил на кровать, отодвинув ногой Костяна. Я думала, он обо мне позаботился, но он просто уселся на освободившийся стул. Стоять ему было крайне неудобно, потому что низкий потолок не давал распрямиться во весь рост, а лампочка без абажура слепила и то и дело стукала его по носу.
– Ну, что, господа, вечер встреч объявляю открытым. Кто хочет первым рассказать свою версию
