событий?
– Некоторые тебя не слышат! – напомнила я.
– А, ну да! – он сходил в сенки, принес оттуда ведро воды и целиком вылил его на Костяна.
Костян зашевелился, зафыркал, пуская пузыри губами, и открыл бессмысленные глаза.
– Алле! – почему-то сказал он.
– На связи! – подтвердил его глюки Бизон и опять уселся на стул.
– Здорово, пресса!
– Здоровались, – буркнула я. Совсем сбрендил парень, а ведь по голове получила я, а не он.
– Ну, раз никто не хочет начинать, – с интонацией школьного учителя произнес Бизя, – Я начну сам. Я не могу привыкнуть считать тебя своим врагом, Мишка. Я думал, Мишка, что у меня есть друг.
Мишка криво усмехнулся, он пытался рукой зажать рану, но кровь хлестала у него сквозь пальцы.
– Друг, который не спросит лишнего, который молча поможет, который ...
– Ты всегда был сентиментальным уродом. На этом и погорел. Друг, враг, ты из какого времени, д'Артаньян? Когда у тебя в руках оказалась толстенная пачка долларов, а перед носом помаячила красивая баба, ты не вспомнил, что я твой друг. Ты промолчал, решив огрести себе побольше.
Бизя молчал. Я испугалась, что в порыве благородного раскаяния он кинется обниматься к Гоготу и потеряет контроль над ситуацией. «Сентиментальный урод», точнее не скажешь. Этак мы до утра прообъясняемся в любви, отстреливая друг другу по кусочкам уши.
– Эй, Бизя! – крикнула я. – Ты что, не понял? Ты был подставой в дикой, чужой, непонятной игре? По- моему, они и сами до сих пор не разобрались, что натворили! Ты был разменной монетой! Придурком! Клоуном!
Я очень хотела его разозлить.
– Да понял я! – грустно кивнул Бизон. – Я вспомнил этого носатого. Он приходил к Мишке, когда мы еще работали в старом автосервисе. Они курили на проходной. Сначала я думал, что это клиент. Но Мишка хлопнул его по плечу, как он хлопает только друзей. Я все не мог вспомнить, где я видел этого длинного. Почему-то решил, что мы были вместе в учебке, в армии. Но не был уверен и меня это очень мучало. И я, наконец, вспомнил!
– Я говорил, он меня видел! С самого начала я говорил... – почему-то фальцетом крикнул длинный. Кажется, его посетила истерика.
– Заткнись, – оборвал Гогот.
– И давно ты это вспомнил? – я постаралась вложить в вопрос весь сарказм на который была способна.
– Недавно, – примерно ответил Бизя. – Два дня назад.
– Молодец!
– Потом пободаемся, – буркнул в ответ человек, из-за которого мою голову чуть не раскроили запиркой.
– Когда я вспомнил, я попросил одну знакомую в милиции пробить этот казанский адрес, который продиктовал мне Мишка перед отлетом. Ритка связалась с операми в Казани и ей сообщили, что такого адреса нет.
Я засмеялась, мне стало весело. Я почти разогнула руки и ноги, усевшись на кровати поудобнее.
– То, что в Казани нет такого адреса, я узнала сразу же после того, как ты разболтал мне эту историю. Представляешь, у меня тоже есть знакомые в милиции! Не забывай, я работаю в криминальной газете.
– И ты мне ничего не сказала?
– Понимаешь, я была не уверена. Ведь тогда бы я еще там, в Сибирске, поставила под сомнение твоего лучшего друга Мишку Гогота. Ты бы мне этого не простил. И я себе не простила бы. Ведь ты мог неправильно записать адрес! Сел же ты в другой самолет...
Я опять засмеялась. Бизя позеленел от злости.
– Что ты еще знала там, в Сибирске?
– Потом пободаемся. Мне было достаточно одного небольшого сомнения относительно Мишки. Понимаешь, если Мишка отрицательный герой, то в этой истории хотя бы кое-что становится понятным. Почему они сунулись именно в твой гараж? Охранник Грача – дружок Гогота. Как Гогот оказался на территории коттеджа? Ха-ха, «Ягуар» сработал как пропуск! Да он не раз бывал в этом доме, у него мамаша там работает горничной!
– Кто?!
– Мать. Инна Петровна Никитина. Да, Аркаша? – обратилась я Гоготу.
– Кто? – как попугай заладил Бизон.
– Твой Гогот – не Гогот. Он так покуролесил в Казани с некой подругой, что ему легче числиться мертвым. Покупать чужие документы – его дурная привыч...
Я не успела договорить. Раненый Гогот подскочил, будто все это время у него внутри сжималась пружина, а теперь вдруг резко разжалась, вытолкнув его далеко вперед.
Бизя не успел выстрелить. То ли он был сильно поражен услышанным, то ли не ожидал такой прыти от Гогота, то ли просто не смог пальнуть в своего лучшего друга второй раз. Его хваленая реакция подвела в самый нужный момент. Стул, на котором он сидел, перевернулся. Ноги Бизона взметнулись вверх, и я очень некстати отметила, что он купил себе новые ботинки: пижонские, остроносые – с его размерчиком они смахивали на лыжи.
Падая, Бизя задел головой телевизор. Тот упал миллионом осколков, фантастическим, страшным снарядом. Наверное, Глеб сильно ударился, во всяком случае, его пистолет оказался у Мишки. Я ринулась к ним, но налетела на Костяна. Он заломил мне руку, я попыталась извернуться и его укусить, но Костян хорошо помнил, на что я способна, и другой рукой перехватив меня за шею, заломил мою голову назад. В этом положении я была безопасна, как змея, которую схватили за смертоносные клыки и ей просто нечем ужалить.
«Он же был связан!» – подумала я, рассматривая потолок.
– Не ожидал? – Гогот торжествовал. – Ты идиот, Бизя!
Он засмеялся.
– Связываешь мне руки за спиной, зная, что в заднем кармане штанов я всегда таскаю пассатижи! Ведь я автомеханик! Ты идиот, Бизя!
Я не видела, что там с Бизоном, я видела только потолок – чистый, беленый.
Ты идиот, Бизя, ты опять все сделал не так. Ты не связал Костяна, ты не обыскал Гогота, ты уселся посреди комнаты и устроил пресс-конференцию, уточнив, чем я обедала. Ты верил, что Гогот связан, даже когда тот был в прыжке, и потому не удержал пистолет.
– Ты идиот! – крикнула я потолку.
Честно говоря, называя Гогота Аркашей, я блефовала. У меня не было никаких доказательств. Зато теперь они были, но какой ценой. «Пропадешь как муха», – сказала мне бабка Софья, когда я заявила ей, что обожаю совать нос в чужие дела.
– Привяжи ее! – скомандовал Гогот.
Я опять оказалась привязанной к стулу, только теперь капроновым фалом, моток которого оказался у Костяна в дебрях джинсовой куртки. Мне опять было больно, но теперь я могла видеть что творится вокруг.
Бизон валялся без сознания в куче осколков от кинескопа. Гогот держал его на прицеле. Костян сгреб со стола свое оружие, которого лишался за вечер два раза.
– Этого тоже свяжи!
Костян перемотал Бизю остатками капронового фала. Он спеленал его как младенца, вместе с руками вдоль туловища, и ногами, тщательно разровняв их, как делают мамаши, опасаясь, как бы ножки у ребенка не остались кривенькими.
– Уходим! – задохнувшись от тяжелой работы, сказал Костян. – Там, в сарае, есть канистра с бензином. Мы подожжем дом.
Под ногами у них отвратительно хрустело битое стекло. Сейчас они подожгут дом. Нас связали так, что надежды выбраться нет никакой.
– Уходим! – закричал Костян.
