переживает из-за того, что не сказала Эллиоту о приезде Броуди.
– Что тут у вас происходит? – спросил он, подойдя поближе.
– Я собираюсь на похороны, – ответил Броуди.
– А мне кажется, что ему не стоит ехать. – Тори взглянула на отца, словно ища поддержки. – Это только всех расстроит.
Лу понимал, что дочь оказалась в неловком положении, и сочувствовал ей, но Броуди имел неоспоримое право присутствовать на погребении собственного отца.
– Им известно, что Броуди существует, а это – самое главное. Думаю, его появление на похоронах не станет таким уж большим сюрпризом. Знаете что? Поехали все вместе, – предложил он, решив, что Броуди будет легче, если в пасть ко льву он отправится не один, а в компании.
Согнув длинные ноги в коленях, Броуди расположился на заднем сиденье принадлежащего Лу «Бимера» и смотрел в спину Тори. Она уложила свои белокурые волосы в пучок на затылке, и только две длинные пряди выбивались из прически, обрамляя лицо. Вместо вчерашней мешковины сегодня на ней был черный костюм, юбка которого позволяла любоваться длинными стройными ногами и очертаниями аккуратных упругих ягодиц. Тори была не только чертовски сексуальна, но еще и умна – это со всей очевидностью стало ясно Броуди вчера за ужином. И еще она была помолвлена с его братом.
Эта мысль не давала Броуди покоя, но что он мог поделать! И вообще, какое ему до всего этого дело? Он приехал сюда для того, чтобы узнать о своем прошлом, и ему совсем ни к чему заводить серьезный роман – а ни на что иное женщина такого класса, как Виктория Андерсон, не согласится. Он не может предложить ничего серьезного. А его брат – может. И хватит об этом.
И почему сейчас в его голову лезут мысли о сексе? Ему положено оплакивать отца! Однако Броуди не находил в своей душе подходящих к случаю чувств – ничего, кроме подозрительности. Он был убежден: отец вызвал его только потому, что его жизни угрожала опасность.
– Вам в самом деле нравится быть «тюленем»? – спросил Лу, нарушив молчание. Он был первым, кто заговорил с тех пор, как они сели в машину.
– А почему бы нет? Мне нравится чувство опасности, которое испытываешь во время выполнения заданий, – без колебаний ответил Броуди. – Правда, последнее оказалось на удивление скучным.
Броуди заметил, как Лу и его дочь обменялись взглядами. Но поскольку он сидел позади Тори, то не мог видеть выражения их лиц. «Наверное, удивляются, как кому-то может нравиться подвергать себя опасности, – подумал он. – Ну что ж, по крайней мере, я сказал правду».
– Вам это кажется странным, Тори? – обратился он к сидевшей впереди женщине.
Лу снова взглянул на дочь, и Броуди почувствовал возникшее в воздухе напряжение, хотя и не мог понять причину этого.
– Нет, – спокойно ответила она. – Это не кажется мне странным, но такой образ жизни – прямая дорога в могилу.
– Именно это и делает мою жизнь интересной. Играть в прятки со смертью – разве это не захватывающе? Неужели у вас самой не появляется время от времени желание рискнуть, бросить вызов судьбе?
– Нет, я предпочитаю жить спокойной жизнью.
И снова Лу посмотрел на Тори, а затем резко затормозил, и машина повернула налево. «Он очень заботливый отец, – подумал Броуди. – Молодец!» Этот дядька понравился ему после первого же их рукопожатия, а теперь он стал уважать Лу еще больше.
– Думаю, нам лучше оставить машину здесь, – проговорил Лу, останавливая «Бимер» у обочины. – Стоянка у кладбища наверняка будет забита до отказа.
Броуди выпрыгнул из машины и открыл дверцу для Тори. Чуть замешкавшись, женщина посмотрела на него своими удивительными зелеными глазами, невольно заставив его подумать о том, кто она и кто он. И еще – о том, чего у него никогда не будет. По этому взгляду Броуди понял, что разочаровал ее, признав, что он – сорвиголова. Но что поделать, если он действительно таков!
– Отпевание будет происходить прямо у могилы, – сообщил Лу, вылезая из машины. – Собралось слишком много народа. В церкви все просто не поместятся.
Броуди вынул из внутреннего кармана пиджака зеркальные солнцезащитные очки. Этот черный костюм был у него единственным, и купил его Броуди на распродаже. Подумав об этом, он вспомнил фотографию с изображением брата. Костюм Эллиота был явно сшит на заказ. Ну и черт с ним!
Они пошли по неширокой улице по направлению к церкви, выстроенной в миссионерском стиле. Возле нее уже собралась изрядная толпа. Каждый прибывший расписывался в книге соболезнований, а затем проходил в увитые плющом ворота.
– Похоже, у моего папочки было много друзей, – заметил Броуди.
– В наших краях люди живут дружно, – ответил Лу. – Здесь все знают друг друга и в трудных ситуациях помогают по мере возможностей.
Накануне вечером ни отец, ни дочь явно не хотели говорить о Джанкарло. Вот и сейчас, стоило Броуди упомянуть об отце, как Л у искусно перевел разговор в другое русло. Броуди заметил это, но не собирался отступать.
– Скажите мне честно, каким он был, мой отец?
Лу посмотрел на Тори. На них обоих были черные очки, поэтому Броуди не видел выражения их глаз, но почувствовал, что отец передал дочери какое-то безмолвное послание. Они с матерью тоже были близки, но между ними никогда не существовало такого рода внутреннего общения. Броуди никогда не знал, о чем думает мать и что творится в ее душе.
– Джан был непростым человеком, – неохотно ответил Лу. – Думаю, что врагов у него было не меньше, чем друзей.
– Мог ли кто-нибудь из них убить его?
– Не исключено, – признал Лу. – Однако прежде, чем делать предположения, давайте дождемся отчета о результатах вскрытия.
Броуди нахмурился. При чем тут какие-то отчеты?! Отцу было наплевать на него, иначе он не позволил бы ему всю жизнь прозябать в нищете, в то время как его брат-близнец рос в окружении роскоши. И если после всех этих лет отец обратился к нему за помощью, значит, он был перепуган до смерти. Вот именно, до смерти…
В этот момент они подошли к собравшимся возле церкви, и поэтому разговор сам собой прекратился. Многие принимали Броуди за Эллиота и обращались к нему со словами соболезнования: «Мы разделяем ваше горе, Эллиот, и будем молиться за вас и вашу семью». Броуди не стал их разочаровывать и молча пожимал протянутые руки.
Пройдя через ворота, они увидели, что там, в розовом саду, собралось еще больше людей, чем снаружи. И снова звучали обращенные к Броуди слова сочувствия. Ему захотелось ослабить узел галстука, который он тщательно и с большим трудом завязывал сегодня утром.
Розовый сад переходил в кладбище, которое стекало с холма плавным потоком печальных крестов, солнце отражалось от гранитных надгробий. У дальней ограды, возле свежевырытой могилы собралась еще одна группа людей. Над разверстой ямой раскинул свои покореженные временем ветви огромный древний дуб, словно желая защитить могилу от незваных гостей.
Семья. Его семья.
Броуди внезапно почувствовал, как его предубеждение против семейных уз начало колебаться, словно предрассветная дымка, которая вот-вот должна исчезнуть. Он смотрел на собравшихся и размышлял: что они за люди? Так или иначе, все как на подбор были рослыми и черноволосыми.
– Богатенькая публика, – пробормотал Броуди себе под нос. Даже с этого расстояния можно было увидеть, как блестят на солнце бриллиантовые серьги, золотые часы «Ролекс» и матовые жемчужные ожерелья в вырезах дорогих платьев.
«А чего еще ты ожидал? – спросил Броуди самого себя, и в мозгу его зазвучал тревожный сигнал: – Будь осторожен!» Он явно не принадлежал к этому кругу людей. Ну и ладно! У него – своя жизнь, полная опасностей и приключений. Жизнь, которую он любит и не променяет ни на что.
Лу остановился на вершине холма, словно не зная, как поступить дальше. Броуди снова окинул взглядом группу людей, пытаясь отыскать среди них своего брата, и тут же увидел его. Эллиот склонился к сидевшей
