на стуле даме под черной вуалью и что-то говорил ей. Хотя лицо женщины было закрыто, даже отсюда было видно, что она то и дело всхлипывает, не в силах совладать с собой. Сквозь вуаль можно было различить, что волосы у нее серебряные, как снег. Броуди пытался прикинуть, кто это может быть, но его сведения о семействе Хоук были слишком скудными.
Будто почувствовав, что на него смотрят, Эллиот поднял голову, оглянулся и… застыл как изваяние. Броуди тоже окаменел, даже позабыв дышать. Ему казалось, что он смотрит на собственное отражение в зеркале. Прошло несколько мгновений, прежде чем Броуди приказал себе очнуться и проанализировать ситуацию. Теперь он рассматривал своего брата с профессиональным вниманием – точно так же, оценивающе, он смотрел бы на противника. У Эллиота Хоука была впечатляющая внешность: высокий, темноволосый, с аккуратной прической, квадратной нижней челюстью и массивным подбородком. Если бы Броуди был на задании и высматривал террористов, на этого парня он взглянул бы только один раз и больше не обращал на него внимания. Эллиот слишком выделялся на фоне окружающих, а террористы всегда стараются быть неприметными, чтобы в нужный момент бесследно затеряться в толпе.
Его брат… При мысли об этом в груди Броуди возникло какое-то странное чувство, которое он не смог бы ни описать, ни даже понять. Мать всегда убеждала его в том, что он – ее единственный ребенок, и на протяжении жизни Броуди настолько свыкся с этой мыслью, что теперь ему казалось, будто все происходит не наяву. Однако это было явью – открытием истины, которая была скрыта от него в течение многих лет. Перед ним стоял человек, который являлся копией его самого, причем копией абсолютно точной. «Впрочем, – подумал Броуди, – на этом сходство между нами и заканчивается. Эллиот – богач, а я – бывший дворовый мальчишка».
Прищурившись от солнца, Эллиот смотрел на троих вновь пришедших, которые стояли на взгорке, неподалеку от могилы, предназначенной для его отца. Он не верил своим глазам, и все же это было так: там, на возвышении, стоял его брат.
Вот ведь сукин сын! Эллиот не мог понять, чем прогневил бога, за какие грехи заслужил такое наказание. И почему его братец выбрал именно сегодняшний день, чтобы заявиться сюда? День, когда его меньше всего хотели бы здесь видеть. И, кстати, что делает рядом с ним Тори? Последняя мысль породила в душе Эллиота острое чувство, которое он редко испытывал, – ревность. Обычно женщины буквально липли к нему, поэтому у него никогда не возникало надобности уламывать их, и только Тори стала исключением из этого правила. Она до сих пор отказывалась назначить дату их свадьбы. А теперь явилась на похороны его отца с этим типом, его братцем – нежданным и нежеланным. Господи, что же дальше-то будет?
– Ах, Джан… Нет! Нет! Нет! – всхлипывала его тетя Джина.
Эллиот знал, что его тетка действительно души не чаяла в брате и их связывали какие-то особые узы. Но сейчас он невольно думал, насколько ее горе искренне и насколько рассчитано на окружающих. Словно ища поддержки, Эллиот взглянул на своего дядю Тито, но тот лишь тяжело вздохнул. Было непонятно, то ли он тоже скорбит об умершем, то ли просто сочувствует горю жены. Что и говорить, иметь в качестве шурина Джанкарло Хоука было нелегким делом. Джина Хоук боготворила брата и постоянно ставила его в пример мужу. Однако нужно было хотя бы поздороваться со своим вновь обретенным братом. Эллиот стал подниматься на пригорок, где стоял Броуди в компании Тори и ее отца. Он мысленно приказал себе собраться и не давать воли эмоциям. Необходимо выждать и посмотреть, как захочет Броуди распорядиться своей частью наследства.
Эллиот надеялся, что, если все будет складываться удачно, ему удастся выкупить у брата его долю. Он размышлял над этим чуть ли не всю последнюю ночь и даже наметил нескольких инвесторов, к помощи которых мог бы обратиться. Виноградная долина непреодолимо манила к себе нуворишей из Силиконовой долины, которые в одночасье сколотили миллионные состояния. Эллиот презирал их жалкие потуги делать вино. Они в этом ни черта не понимали, полагая, что искусство виноделия – ничуть не сложнее, чем бездумная штамповка компьютерных микрочипов. Однако теперь для того, чтобы собрать необходимую сумму, у Эллиота не оставалось иного выхода, кроме как обратиться к этой публике. Лучше просить о помощи выходцев из Силиконовой долины, чем попасть в кабалу к братьям Корелли. Они воспользуются тем, что «Хоукс лэндинг» оказалась в затруднительном положении, и выжмут из нее все соки.
Так или иначе, необходимо было избавиться от незваного братца. Эллиот горбатился всю жизнь, чтобы когда-нибудь стать хозяином «Хоукс лэндинг», и черноволосый незнакомец, свалившийся на него, словно кирпич на голову, не сумеет отнять то, что принадлежит ему по праву!
Осторожно, чтобы не наступать на другие могилы, Эллиот поднялся на пригорок и, не снимая черных очков, остановился напротив брата. Сходство между ними было столь разительным, что у Эллиота по спине побежали мурашки. Он заметил, что даже очки у них одинаковые. В этом сезоне большинство мужчин носили узкие очки, а у обоих братьев они были большие, с зеркальными стеклами. Эллиот вряд ли сумел бы объяснить, почему остановил свой выбор именно на этих очках, – купил да и все тут. Его брат, видимо, тоже.
И, судя по всему, в отношении женщин у них также были сходные вкусы. Его вынырнувший из неизвестности братец стоял слишком близко к Тори. Эллиот сглотнул, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Черт с ним, пусть этот тип заберет половину наследства – в конце концов, он имеет на это право. Но Эллиот не был намерен делиться с ним женщиной, на которой собирался жениться!
6
У Броуди перехватило дыхание. Он наблюдал за тем, как к нему приближается брат, и не знал, что говорить и как себя вести. Раньше такого не случалось с ним никогда. Годы профессиональной подготовки и специальных тренировок научили его действовать автоматически и с быстротой молнии, однако это касалось тех ситуаций, когда он оказывался лицом к лицу с врагом. Но сейчас… Сейчас впервые в жизни он просто растерялся. Его учителя не могли предвидеть такого расклада.
Эллиот Хоук подходил все ближе и ближе. Его глаза были скрыты за зеркальными стеклами черных очков, но было ясно, что он смотрит не на него, а на Тори. Броуди вдруг ощутил неприятный укол под ложечкой – это было чувство, которого он тоже никогда прежде не испытывал. Ревность.
– Значит, ты и есть Броуди? – проговорил брат, приблизившись и остановившись. На лице его появилась гримаса, которую лишь с большой натяжкой можно было бы назвать улыбкой. – А я – Эллиот.
– Я так и понял, – сухо ответил Броуди.
Эллиот взял Тори за руку и притянул к себе. В следующую секунду она уже оказалась у него под мышкой, словно тщательно подогнанная деталь конструктора, которая предназначалась именно для этого местоположения.
– Спасибо, что пришла, – обратился к ней Эллиот. – Пойдем к семье.
«И это все? – подумал Броуди. – Ему больше нечего мне сказать? Вот это да!» Однако вслух он ничего не произнес.
По-прежнему держа Тори за плечи, Эллиот развернулся и стал спускаться вниз по пригорку, направляясь к могиле, вокруг которой переминались с ноги на ногу члены его многочисленного семейства. Наблюдая эту картину, Броуди подумал: а не совершил ли он ошибку, приехав сюда? Он совершенно не рассчитывал оказаться в центре скорбного круга и поэтому сейчас ощущал себя не в своей тарелке. Однако долго размышлять об этом было некогда: отец Тори взял его под локоть и чуть ли не насильно повел вниз по склону пригорка.
Первыми к могиле подошли, разумеется, Эллиот и Тори. Эллиот словно из воздуха выхватил откуда-то стул, поставил его возле пожилой дамы под черной вуалью и усадил на него Тори. Затем обвел взглядом собравшихся и сообщил всем:
– Это Броуди.
В то же мгновение все головы повернулись в сторону спускавшегося по холму Броуди, и он почти физически почувствовал, как его обшаривают взгляды многих пар глаз – карих, черных, синих, как у него самого. Это было удивительное ощущение: Броуди словно оказался в нокауте и теперь, сквозь туманную дымку, смотрел на людей, которые в одночасье оказались его семьей. Сходство между ними бросалось в глаза при первом же взгляде, и это снова вызывало в его душе ощущение нереальности. Странно! Как странно все это, черт побери!
– Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, – услышал он свой собственный, чуть охрипший голос.
– Мальчик! Мой мальчик! – внезапно вскрикнула женщина под черной вуалью, а затем вскочила со
