– А мой городской дом еще меньше. Поэтому я, по возможности, живу загородом.
– Как это, наверное, интересно – находиться в центре всех событий, – сказала я. – Мы только читаем о них в газетах, а вы являетесь их непосредственным участником.
– Это меня всегда и привлекало в политике. Честно говоря, я не ожидал, что пройду на выборах с первого раза. Отчасти мне повезло. Я оказался в нужное время в нужном месте.
– Это общее правило жизненного успеха, – включилась в разговор бабушка, – оказаться в нужном месте в нужное время.
– И как редко это удается, – добавила я.
– Но когда удается, следует быть благодарным судьбе. Нужно хватать удачу и держаться за нее обеими руками.
– Когда вы хотели бы посмотреть платья? – спросила у Джулии графиня.
– Может быть, прямо сейчас? – предложила Джулия.
– Пойдемте, я провожу вас.
Джулия с графиней ушли, и я почувствовала себя свободнее. У меня вызывало легкую досаду ее поведение по отношению к Дрэйку. И мне все время казалось, что она наблюдает за нами обоими, когда мы обращаемся друг к другу.
– Вы – либерал, – сказала я, когда они ушли, – а это значит, что ваша партия сейчас не у власти.
– Мы исправим это на следующих выборах.
– Ив кабинет снова придет мистер Гладстон. Кажется, уже в третий раз?
– В четвертый.
– Он уже немолод, вы так не считаете?
– Это величайший политик нашего столетия.
– О, слова истинного последователя! Но я думаю, что кое-кто на верхних ступенях власти не согласится с вами.
– Вы намекаете на Ее Величество королеву.
– Разве я не права?
– Она – человек стойких пристрастий и предубеждений. К сожалению, последнее относится к мистеру Гладстону.
– А это не повлияет на его назначение премьер-министром?
– Конечно, повлияет. Никак не могу понять, почему она так настроена против него.
– Полагаю, все мы питаем к одним людям необъяснимую привязанность, а к другим – стойкую антипатию.
– Вы тоже?
– К большинству людей я отношусь с симпатией, но есть отдельные личности, которых я никогда не полюблю.
В эту минуту я думала о Чарльзе. Даже до инцидента с мавзолеем я испытывала к нему неприязнь.
– Мистер Гладстон – не столь блестящий придворный в том смысле, в каком им был лорд Мельбурн. Юная королева была ему предана.
– А позже – Дизраэли, – прибавила я.
– Никогда этого не понимал. Но он ловко манипулировал словами.
– А Гладстон – нет?
– Он был хорош как оратор... но не как льстец. Гладстон – великий человек, и ради торжества своих идеалов он готов рискнуть даже своей политической карьерой. Такие люди – большая редкость.
Его глаза горели энтузиазмом. Мне нравилась его пылкость. Я находила, что прекрасно провела это утро.
Бабушка извинилась и ушла по делам, прихватив с собой Касси; мы с Дрэйком остались одни.
Мы говорили легко и естественно. Я рассказала Дрэйку про магазин и про то, как, оставшись вдовой с ребенком на руках, я не захотела жить в Шелковом доме. Я жаждала независимости, и в конце концов пришло время, когда отъезд стал просто необходим.
– Так я бухнула весь свой капитал в это предприятие, – закончила я.
Он внимательно меня слушал. Я была благодарна ему за то, что он ничего не спросил о Филиппе. Потом я рассказала ему, как трудно мы начинали и как графиня спасла нас от краха.
– Салон очень много значит для вас, да, Ленор? – спросил он.
– Этим я зарабатываю себе на жизнь.
– Но ведь дело не только в этом, правда? Магазин знаменует для вас свободу и что-то еще, что вы хотите доказать всему миру.
– Что же это?
– То, что женщина по своим деловым качествам ни в чем не уступает мужчине.
