И потом завтра нам придется многое решить.
Когда заря окрасила небосвод розовым светом, леди Элисон тихо вошла к Лили:
— Эдвард проснулся и чувствует себя лучше, хвала Господу! Но он принес страшную весть. Милорд Этельстан убит. Эдвард видел это собственными глазами.
Лили прижала руки к губам, чтобы удержать крик ужаса.
— Погибли и все наши воины. Вулфрик тоже мертв. Мы с тобой овдовели в один день.
У Лили бешено заколотилось сердце и голова пошла кругом. Она одновременно испытывала и чувство горестной утраты, и большое облегчение. Это так поразило ее, что она в замешательстве потрясла головой. «Как это я могу сразу чувствовать и горе, и радость? — в смятении подумала она. — Как будто во мне живут два разных человека».
— Мы даже не можем перевезти их домой и похоронить. Все саксы либо мертвы, либо бежали на север, и Эдвард говорит, что силы норманнов несметны и они двигаются очень стремительно. Остановить их невозможно. Думаю, Лили, они уже близко. Разбуди всех женщин, всех служанок. Пусть соберутся в зале. Мне надо поговорить с ними.
— Матушка, как вы себя чувствуете? — с тревогой спросила Лили.
— Я буду горевать потом — сейчас для такой роскоши нет времени.
Выйдя к домочадцам, леди Элисон подняла руку, призывая к молчанию.
— Слушайте меня внимательно! Король Гарольд убит в сражении при Гастингсе! Норманны пришли, чтобы покорить нас. Хозяин Годстоуна погиб, и все мужчины, что были с ним, тоже. Ваши отцы и мужья мертвы. Враги уже близко. Они убивают, грабят, сжигают дома. У нас есть только одна возможность спастись, и та очень зыбкая. Я намерена сдать норманнам это поместье и просить их о милосердии.
— Но нас изнасилуют! — воскликнула одна из девушек.
— Это будет наименьшая беда, милая, из всего того, что может с вами случиться, — выразительно произнесла леди Элисон.
— Саксы умеют насиловать не хуже, чем норманны! — усмехнулась Лили, сжав кинжал, висящий у нее на поясе.
— Убери свой кинжал, Лили! — приказала мать. — Так вот! Они — мужчины! И они хотят поработить нас! Но они забыли, что это женщина всегда покоряет мужчину! Нам очень повезет, если мы сумеем остаться в живых. Да, мы лишимся всего, у нас ничего не будет, кроме жизни. Но этого достаточно! Умные женщины во все времена превращали мужчин в своих рабов. И я надеюсь, что каждая из вас сумеет доказать это. Не нужно никакого вероломства. На мед поймаешь больше мух, чем на уксус. Я сделаю для вас все, что смогу. Остальное в ваших руках. Я пойду в деревню и сама поговорю с крестьянами. Мы не поднимем на них оружие. Никакого отпора они здесь не получат! Да и, честно говоря, разве для крестьян что-нибудь изменится, когда у них будут новые хозяева? Разумеется, если эти хозяева не причинят им вреда.
Подле Лили плакала Эдит, а юная Роза кидала вокруг испуганные взгляды, словно готовясь к бегству.
Эмма сжала руками грудь и прошептала:
— Убиты? Все наши мужчины убиты? Не может быть! Прошу тебя, Боженька! Нет! Нет! Марк! Марк! Не умирай, прошу тебя! Не оставляй меня одну! — С ней началась истерика.
Леди Эдела подошла к Лили и тихо сказала:
— Надо увести дам, а то, глядя на них, и служанки ударятся в панику.
Лили собрала всех дам и мягко сказала:
— Ступайте в большую комнату, обсудим все в своем кругу.
Лили была удивительно спокойна. Ее тревожило лишь сознание того, что в данных обстоятельствах это ненормально. Однако она почувствовала облегчение, когда увидела, что и леди Эдела, как ей показалось, сохраняет полное присутствие духа, хотя положение ее такое же, как и у Эммы: она тоже потеряла своего мужа, Льюка.
— Они будут пытать нас. Они распнут нас на кресте! Они вспорют нам животы! — выкрикивала Эмма.
Лили резко ударила ее по лицу.
— Прекрати, Эмма! Нужно подумать, нужно составить план действий. Возьмите себя в руки, — обратилась она к Эдит и Розе. — Хватит рыдать! Они пришли одни. С ними нет женщин. Им понадобится то же самое, что и всем мужчинам. Чтобы им готовили еду, стирали, чинили одежду… — сказала Лили, отчаянно пытаясь придумать, чем еще они могут быть полезны.
Эмма перестала голосить.
— Ты считаешь, что они пощадят нас, потому что мы женщины? — недоверчиво спросила она.
— Мы должны на это надеяться. Иначе мы все сойдем с ума!
Эмма, казалось, несколько успокоилась, но Эдела, до сих пор хорошо владевшая собой, вдруг вся затряслась.
— Боже милостивый, они нас изнасилуют! Известно, что такое воины, когда у них долго нет женщин!
— Эдела, я думаю, не стоит говорить об этом при Розе и пугать невинную девушку.
— Зачем я противилась Уолтеру, — рыдала Эдит, — я виновата перед ним! Я не позволила ему, а теперь он… убит!
Лили поняла, что пора переходить от слов к более действенным средствам.
— Да, Эдит, они все убиты, и мой отец в том числе, но я прошу тебя, вытри слезы. Может, твоя жизнь зависит от твоего хорошенького личика. Не порть же его слезами, мужчины их не выносят, — сурово сказала она. — Вспомни, ты же сама бранила меня, когда я чего-то боялась! В конце концов, норманны — всего лишь мужчины. Пойдем выпьем хмельного меда!
Леди Элисон обвела взглядом крестьян. Они стояли семьями и испуганно жались друг к другу. Свинопас с женой и детьми, пастух, пасший быков, со своей семьей, Эдгар, овчар, с Мей и двумя детьми. Чуть поодаль те, кто пахал землю и выращивал хлеб. Все они были охвачены страхом перед неведомым.
— Я знаю, вы обеспокоены тревожными слухами, которые доходят до вас! Поэтому я и пришла. Лорд Этельстан и наши воины пали в битве. Я не стану вам лгать. Нам всем грозит серьезная опасность, и поэтому мы должны помочь друг другу. Нормандские захватчики очень близко. Если мы не окажем сопротивления, мы можем спастись. Я намерена отдать им Годстоун. В ваших хижинах враги не должны обнаружить никакого оружия. Коль скоро вы восстанете против них, вас убьют! Если же вы подчинитесь и будете хорошо работать, я думаю, в вашей жизни особых перемен не произойдет.
Леди Элисон почувствовала, как в ней нарастает страх, но тут же подавила его, чтобы он не передался — крестьянам. Мысленно она помолилась о том, чтобы слова, произнесенные ею с такой уверенностью, оказались не очень далеки от истины.
Спокойствие леди Элисон лишь немного утишило страхи крестьян. Они боялись норманнов, как чумы. Многие прямо сейчас, не дожидаясь этих , чудовищ, убежали бы в леса, но их останавливала другая опасность: любой человек, обнаруженный в лесу, считался вне закона, и каждый мог убить его совершенно безнаказанно. В этом отчаянном положении у крестьян оставался только один выход — молиться. И они молились. А чтобы вдвойне обеспечить себе божественную защиту, ходили также к Мораг, покупали у нее амулеты и талисманы, просили поворожить. Дела у Мораг никогда еще не шли так хорошо. Она трудилась день и ночь, чтобы успеть обиходить всех страждущих. Приходилось чуть ли не умолять ее, и Мораг была завалена едой, дровами и прочими нужными ей вещами. Но вот беда! Она не испытывала прежнего удовольствия, дурача соседей, ибо ее и их благополучие были тесно связаны. Как никогда в жизни, Мораг хотелось, чтобы на самом деле существовала такая ворожба, которая могла бы держать в страхе злые божества.
Во всем поместье нашелся только один человек, дерзнувший не мириться с врагом. Он считал, что лучше жить под открытым небом, в запретных лесах, чем склонить голову перед норманнами. Этим человеком был Морган. Решив бежать, он тут же отыскал Фейт, надеясь, что убедит ее присоединиться к нему. Ну, а если нет, то пусть ветер судьбы несет его одного.
— Фейт, я сегодня ухожу из деревни. Я возьму с собой только лук и стрелы — я их сам потихоньку
