Мы должны всё время зарабатывать, каждую минутку. А на тебе я потерял десять фунтов, это просто ужасно, — подпрыгивая на ходу, цепляясь за руки, он зашептал в Ванино ухо.
— Послушай, ну ведь нам для зачёта по алхимии нужно кого-нибудь надурить, облапошить… Ну вступи ты со мной в какую-нибудь сделку, а! Ну что тебе, жалко! Давай я продам тебе мою дружбу за тридцать фунтов, хочешь?
— У меня есть идея, Ари, — Царицын остановился. — Предлагаю очень выгодную сделку. Хочешь я организую тебе телефонное интервью в самой крупной русской газете? Расскажешь про академию Мерлина, про то, как тебе тут нравится учиться…
— Гм, это забавно, — Ари подвигал глазами. — Половина полосы может стоить… тысяч пять фунтов, я думаю. Но, если в моём интервью я смогу прорекламировать какую-нибудь газированную воду, предварительно договорившись с её производителями, тогда…
Он выхватил калькулятор и снова начал жать кнопочки.
— Мне некогда, Ари, — сказал Ваня. — Здесь, в памяти твоего телефона, — домашний номер журналиста Уроцкого из газеты «Известия». Он ждёт твоего звонка. И не забудь переслать ему свою лучшую фотографию.
— Погоди-погоди, — забеспокоился Ришбержье. — Шо я тебе должен за это?
— А у нас с тобой будет договор, — спокойно ответил Ваня. — Ты получаешь интервью в «Известиях», а я — твоё обещание.
— Шо ты хочешь, чтобы я таки сделал?
— Не приставай ко мне впредь со своей тридцатифунтовой дружбой, понял?
Не спеша двигаясь по многолюдной аллее Обманщиков, Иван Царицын думал о том, как доктор Савенков будет завтра утром читать подробный отчёт Вани о проделанной работе — и не где-нибудь, а в газете «Известия»! Конечно, кадет ни слова не сказал Уроцкому о «русской защите»: он рассказывал больше о «достижениях» детдомовцев. О том, как они увлечены учёбой. О том, что ребята совсем не хотят в Россию. И только вкратце, очень вскользь, Ваня упомянул о том, что одна из пяти детдомовцев, девочка Ася Рыкова, в настоящий момент находится на специальном исправительном полигоне для неуспевающих…
Однако самая вкусная новость ожидала Артемия Уроцкого в самом конце разговора. Журналист узнал то, о чём до сих пор никому не было известно: оказывается, в этом году в Мерлин приехали ещё три российских школьника. Шаман Шушурун по кличке Царевич, его приятель Тихий Гром, среди юных волшебников известный также как Парень-Кремень, и девочка Надя по прозвищу Морковка прекрасно прижились в академии и уже приписаны к различным факультетам…
Ваня улыбнулся мраморной статуе, изображавшей какого-то великого обманщика — лысенького, в жилеточке и с кепкой в протянутой руке. «А ведь я тоже не лыком шит! — подумал Царицын с гордостью. — Это ж надо было так ловко использовать противника в качестве передатчика информации!»
Он хотел ещё что-то подумать про себя, но вдруг… что такое?
Ваня схватил себя за палец, поднёс к рукам… что это? Перстень! Да откуда он взялся на пальце?!
Золотой перстень с рубинами и бриллиантовой сыпью, изготовленный за считанные часы великим французским ювелиром Шимоном Шкелем. Вот чудеса! Неужто ловкий Ари ухитрился незаметно надеть его Ваньке на палец?
Царицын попытался сдёрнуть кольцо — не тут-то было. Чем больше тянешь, тем сильнее впивается, аж косточка ноет, и кожа побагровела на пальце… Вот дрянь, волшебство какое-то… не перстень, а маленький капкан!
И что же получается? Собственный палец не отрубишь, и если дойдёт до суда, мальчику Ари достаточно будет указать на Ванькину руку: вот, господа судьи, поглядите, вещицу-то принял, и носит не снимая! Выходит, я либо украл это кольцо у Ариэля Ришебержье, либо… купил у него за условленные сто тысяч фунтов. А это значит, деньги теперь надо возвращать — сорок тысяч придётся отработать верной службой, то бишь, дружбой. А ещё шестьдесят — буду пока должен, но возвращать надо с лихвой…
Ваня призадумался: нет, не мог поганый алхимик просто так нацепить мне колечко на палец. Тут магия. Знать, мальчик Ариэльчик уже научился кое-чему полезному у профессора Коша. Как теперь радуется кучерявая дрянь! Облапошил таки грубого варвара, сибирского шамана — сделал должником и рабом…
И зачем Ариэлю всё это? Ведь кучерявому мальчику прямо как воздух необходимы постоянные выгодные сделочки, аферочки, приобретеньица… «Здесь закономерность, — подумал Ванька. — Чем больше гадких привычек приобретает ученик, чем больше зла он совершает, тем… больше волшебных сил у него появляется!»
И точно ведь! Колдун-самурай Секо Мутагочи научился останавливать в полёте пинг-понговый шарик, он даже может отклонить взглядом летящий дротик для игры в дартс, но — ради этого Секо должен каждую минуту кого-то толкать, пихать, пинать, огрызаться, злиться, играть в компьютерные игры с убийствами… А иначе его покинут магические силы…
Вот Джордж Мерлович, тоже хороший пример. Как он зависит от того, чтобы им восхищались! Ведь он специально вытягивает из собеседника восторженные комплименты — для него это воздух… Значит ли это, что и самые могучие волшебники должны полностью зависеть от «профилирующего» порока — жажды богатства, как Кохан Кош? Кровожадной жестокости, как Карлотта ван Холль? Горделивого превосходства, как Гендальфус?
Получается, у каждого профессора есть тайная порочная страсть, которую… можно вычислить, если знать, в каком виде магии он преуспел?
У Царицына аж нос зачесался от собственной крутости. «Братцы мои, — подумал он медленно, — я, конечно, дурак окольцованный, но… какой же я всё-таки умный! Ведь ты, брат Царицын, только что нашёл оружие против колдунов! Главное — не упустить эту мысль, раскручивать её дальше… Итак, если мы знаем тайные пристрастия профессоров, мы сможем…»
Внезапно прямо на Ваню из куста шиповника вывалилась незнакомая девочка.
Он даже отшатнуться не успел: вся мокрая, исцарапанная! Нищенка что ли? Вцепилась в плечо и повисла…
Худенькая, выше Ваньки на голову, огромные круги у глаз, завёрнута в перепачканную мантию, на груди болтается герб Моргнетиля, на плече трепыхается жёлтая ленточка… А ноги-то — мокрые, чуть не по колено, и босые!
Царицын с трудом оторвал от себя тоненькие руки, сплошь покрытые комариной сыпью:
— Да что тебе надо от меня?!
Девочка заглянула чёрными глазами в лицо:
— Ты… Ты — Иванушка, я знаю. Ну скорее… Твои друзья в беде!
Царицын смерил её взглядом:
— Иванушка? Какой ещё Иванушка? Вы, наверное, обознались, девочка.
И великий шаман Шушурун пошёл прочь вдоль по аллее Обманщиков.
Глава 2.
Полигон «Курск»
— Запереть мальчишку куда-нибудь да смотреть, чтобы не убежал.
Все исправительные полигоны в академии Мерлина почему-то носили названия русских городов. В подземелье под корпусом Дуйсбергхофа находились исправительные боксы «Будённовск» и «Беслан», под комплексом зданий Генуэзского клуба — «Чернобыль», «Кизляр» и «Старая Рязань». Правда, говорили, что где-то под Лысоватой горой якобы залегали «Приштина», «Печ» и «Патмос», но там давно никто не бывал. Зато все знали, что самый мрачный полигон, — это, безусловно, «Курск». Он находился под Рогатой башней и был страшно похож на протараненную подводную лодку.
Всякий раз, когда Надинька чихала, Петрушино сердце сжималось. Благородный кадет заставил простуженную девочку взять у него второе одеяло, но толку было немного. Холодные капли сыпались с потолка, и сохранить постель сухой было невозможно даже на нижнем ярусе. А наверху, где лежал Петруша, водичка пропитывала матрас так, что он чавкал и хлюпал.
Железная рама с двумя размокшими матрацами, один под другим, стояла ржавыми колесиками в воде. Воды в боксе было почти по колено.
— Ты не волнуйся, Петенька! — чихнув в очередной раз, Надя вытерла нос и подняла к Тихогромову
