представляешь, у него было уже новое лицо. На этот раз лицо мальчика, понял? Это значит, теперь герцог Моргиавола хочет убить мальчика…
— Чьё же лицо он надел на этот раз? — поинтересовался Ваня.
— К счастью, не моё! — сострил упитанный. — Есть у нас мальчик из Грузии, типа племянник тамошнего президента. Вот призрак и появился с лицом этого грузинчика. Теперь племянника президента взял под охрану кто-то из крутых профессоров. Они хотят поймать герцога Моргиаволу на живца. Ха-ха, это должно быть прикольно. И все ждут, чтобы поскорей пришёл Гарри. По пророчеству, он один может прикончить призрака!
— Пойдёмте, Касси, — быстро сказал Ваня, поднимаясь с пыльной травы. — У них тут свои аттракционы, это неинтересно. Впрочем, такое столпотворение нам на руку. Поменьше будет внимания к нашим особам.
На прохладном шестнадцатом этаже в стеклянной приёмной профессора алхимии Кохана Коша было немноголюдно: человек десять не больше. Пяток студентов с просьбами отсрочить платежи по кредитам, несколько лаборантов с мольбами об увеличении зарплаты, да дряхлая злобная ведьма — бывшая однокашница — с надеждой получить по старой дружбе унцию философского порошка.
— Я бы хотел поговорить с профессором Кошем, — с вежливой улыбкой шаманёнок Шушурун поклонился двухметровой чернокожей секретарше. — Мне нужно три минуты.
— Какова тема разговора? — негритянка оскалилась неопределённо: не то улыбка, не то презрительная гримаса.
— Знаете, я бы хотел… продать профессору Кошу…
— Что именно? — быстро спросила секретарша, замирая с карандашиком наготове.
— Мою дружбу.
— Ах вот как? — девушка подняла брови. — В порядке очереди. Присаживайтесь на диван.
Она ошиблась. Кохан Кош вызвал Ваню без очереди.
Огромный унылый кабинет с обшарпанными обоями, мутные стёкла завешаны ржавыми полосками жалюзи, пыль бахромой на светильниках. Длинный директорский стол, некогда блестящий, а ныне сплошь в сальных пятнах; грязный компьютерный экран, клавиатура в бутербродных крошках — и повсюду, на стульях, на шкафах и даже на полу — кипы истлевающих газет, целые башни пожелтелых брошюр, заверти бумаги с прошлогодними факсами… Вяло, точно в топлёном жире, вращается старомодный вентилятор под потолком — на кондиционер, видимо, Кошу жалко тратить деньги.
Только широкий подоконник с дюжиной бансаев, выстроившихся в ряд, блещет — ни пылинки! Листики сияют, горшочки натёрты до блеска. Какая трогательная любовь к растениям!
— Итак, молодой человек! — безволосая мумия, потирая руки, встретила Ваню медузьим взглядом поверх компьютерного монитора. — Ну-ка, покажите-таки Ваши пальчики… О, чудесно! Какой красивый перстень. Я вижу, Вы уже пополнили собою коллекцию верных друзей маленького Ришбержье?
Профессор с довольной улыбкой заложил длинные ноги на стол и мягко закачался в кресле:
— Талантливый мальчуган этот Ариэль. Далеко пойдёт. Жаль, что проректор своим решением перевёл его в Моргнетиль. Он мог бы со временем стать очередным деканом Агациферуса!
Ваня вежливо улыбнулся.
— Итак, молодой человек по имени Шушурун, прославившийся искусством продавать бармаглотов, что скажете? Неужели Вы собрались сбыть мне то, что Вам не принадлежит? Одумайтесь! Ведь Вы не можете больше распоряжаться своей дружбой, отныне она — собственность господина Ришбержье… Или у Вас был коварный расчёт столкнуть нас лбами, чтобы мы стали спорить меж собой, как католик с гугенотом, а Вы рассчитывали жить припеваючи, дожидаясь решения суда, — и не служили бы ни Кохану, ни Ариэлю?
— Я… просто хотел продать Вам этот перстень, — пробормотал Ваня, поднимая руку с растопыренными пальцами и как бы в растерянности делая несколько неуверенных шагов в сторону подоконника…
— Отойдите от цветов, — быстро сказал профессор.
— А? Что? — растерялся мальчик.
— Не следует подходить к цветам. Вы можете повредить их, они очень хрупкие, — ледяным голосом произнёс профессор Кош.
Под прицелом опухших, вдавленных прорезей, темневших на жёлтом лице, Царицыну сделалось не по себе. Показалось, что, если случайно сделать еще полшага в сторону окна, вот этим самым взглядом Кохан Кош превратит его в кучку пепла.
— Я, знаете ли, господин профессор, тоже люблю бансаи, — пролепетал Царицын, отступая подальше от подоконника. — Не хотите продать парочку?
— Что Вы любите? — немного оживился Кохан Кош.
— Бансаи, — сказал Царицын. — На родине, в Сибири, я их коллекционирую с детства. У Вас очень хорошие образцы бансаев, не уступите две-три штуки за хорошую цену?
— Договоримся, — кивнул Кох. — Только я не пойму никак, что Вас интересует. Какие ещё банзай?
«Странно, — хмыкнул Ваня. — Бансаи коллекционирует, а как они называются — не знает».
— Ну как же… вот эти карликовые деревья, — пояснил Ваня. — Они называются бансаи. Продайте вон ту берёзку, а? Тысячу фунтов хватит?
И он прищурился, ожидая реакции. Кохан немного дёрнул желтоватым ухом, потом глянул на подоконник и сказал:
— Берёзка это какая?
— Крайняя справа, — пояснил Ваня. — Мы, русские, очень любим берёзки. Любимое народное дерево.
— Крайнюю справа — бери, — немного расслабился профессор. — За две тысячи фунтов уступлю, так и быть. Деньги при вас?
— У меня золотой песок, — кивнул Ваня. — Учитель дал на карманные расходы. А кипарис продадите? Второй справа…
— Пять тысяч фунтов, — подмигнул профессор. — Отличный кипарис, лучший в Шотландии. Слышишь, мальчик, ты покажи-ка свой золотой песок.
— Ага, сейчас-сейчас, — зевнул Ваня. — А дубок вот этот сколько стоит!
Кощей почему-то не ответил. Царицын обернулся — и увидел, что профессор как-то весь подобрался, а на лице застыла улыбка с немного ощеренными зубами — ну точно собака над костью.
— Дуб не продаётся, — прошипел профессор Кош. — Отойди от окна, я сказал!
— Жаль, — вздохнул Ваня. И — быстро шагнув, схватил горшок с подоконника.
— Какой хороший дуб!
— Стоять! — Профессор Кош прыгнул через стол, будто алчная львица — страшно, гибко, и даже когти на лапах! От испуга бедный кадет разжал пальцы, и…
Горшочек с карликовым дубом полетел на пол.
Жёлтые лапы ударили воздух когтями — глина взорвалась облаком пыли да мокрой земли, и вывалилось из разбитого горшка…
Маленькое, хрустальное…
Тут уж Иванушка не сплоховал — дёрнул рукой и цапнул драгоценное яичко у самого пола.
— Лапы вверх! — рыкнул кадет, отпихиваясь ногами в немного корявое сальто — назад, через голову!
Кошка застыла, пронзённая ужасом смертельной утраты, — а мальчик Шушурун уж вывернулся из прыжка и фыркает, повыше задирая руку с зажатым хрустальным яичком:
— Разобью! Не двигайтесь! Попробуйте только вызвать охрану…
Что-то грохнуло об пол — это профессор Кош повалился на колени… потом ударился лицом в пыльный паркет — и медленно, размазывая по полу сопли, пополз к Ивану:
— Не-ет… оставьте его… что Вы хотите… всё отдам…
Царицын даже рот приоткрыл, поражённый страшным превращением. Что за сокровище такое? Ну, хрустальное. Ну, золотая сеточка сверху с двуглавыми орлами… Похоже, кстати, на Фаберже…
Неужто подлинное?
Ваня читал про уникальные ювелирные подарки в виде пасхальных яиц, которые фирма Фаберже изготавливала штучно по заказам русских царей незадолго до февральского бунта 1917-го года. Он знал, что
