2. Письмо св. Бруно Кверфуртского к императору Генриху III (1008 г.)
<...> ...В чём сходятся дьявол Сварожич и вождь святых, ваш и наш Маврикий? Те, кто впереди вздымает священное копьё, и те, кто пачкает человеческой кровью дьявольские знамена?
3. Титмар Мерзебургский, «Хроника» (нач. XI в.)
VI, 17. 1005 г. Есть некий город в области ратарей, именуемый Радигост, треугольный, с тремя воротами, который отовсюду окружает большой лес, жителями не тронутый и почитаемый. Двое ворот открыты для всех входящих; третьи, обращенные к востоку и самые маленькие, указывают дорогу к озеру, расположенному рядом и видом весьма ужасному. В нем [городе] нет ничего, кроме храма из дерева, искусно сооружённого, который, как основы, поддерживают рога разных зверей. Его стены снаружи украшают изображения Богов и Богинь, удивительно вырезанные, как видно рассматривающим; внутри же стоят Боги рукотворные, с вырезанными на каждом именами, грозно облачённые в шлемы и кольчуги, из которых первый зовётся Сварожич и больше остальных всеми язычниками почитается и чествуется. Знамена их, кроме как в случае похода, притом пешего, никогда не трогаются. Для тщательного соблюдения этого туземцами приставлены особые служители. Когда они сходятся, чтобы умолить этих идолов или смягчить их гнев, то большинство садится (некоторые же стоят) и, поочерёдно бормоча тайком, с трепетом вскапывают землю и, бросив туда жребии, узнают об определённых спорных вещах. Окончив это и скрыв всё дёрном, коня, который величайшим среди коней считается и как священный почитается, проводят с молитвенным преклонением через воткнутое в землю сооружение из двух перекрещенных копий. И, учтя жребии, которыми ворожили сначала, этим якобы Божественным способом гадают снова. И если в двух этих случаях знамение совпадает, дело вершат; если же нет, то опечаленный народ от него вовсе отказывается. Утверждает древность, обманутая разными заблуждениями, что если когда-нибудь им будут угрожать трудности жестокой долгой смуты, то из упомянутого озера выйдет большой вепрь с белоснежными клыками, сияющими в пене, и, нежась в грязи, многим предскажет ужасное потрясение.
VI, 18. Сколько областей в этих краях, столько и храмов, и изображений демонов, почитаемых неверными, среди которых вышеупомянутый город имеет верховную власть. Его приветствуют, идя на войну, его же, счастливо возвращаясь, чествуют надлежащими дарами, и, если что для умилостивления Богов принести в жертву требуют жрецы, через жребий или коня, как уже сказано, все старательно изыскивается. Кровью людей и скота невыразимая ярость их смягчается.
VII, 47. 1017 г. [Богиня лютичей], изображенная на знамени, была задета камнем, брошенным одним из воинов маркграфа Германна; и тогда её жрецы с прискорбием обратились к императору и получили 12 талантов возмещения. И когда <...> хотели перейти Мильду, то другую Богиню в сопровождении 50 воинов потеряли. VII, 50. 1017 г. [Славяне] почитают домашних Богов и, надеясь на большую выгоду от них, им молятся. Я слышал о некоем посохе, на верхушке которого есть рука, держащая железное кольцо; он носится пастухом того села, где это происходит, по всем домам и, при входе, так приветствуется своим носителем: «Бди, Генниль, бди!» <...> и тогда они роскошно пируют, полагая себя под его нелепой защитой.
4. Монах Альберих из Трёх Источников, «Хроника» (XI в.)
II. 1003 г. [Император Генрих] подчинил себе винделиков, народ, пограничащий со свевами. Эти винделики почитали Фортуну; имея её идол в знаменитейшем месте, вкладывали ему в руку рог, полный напитка, приготовленного из воды и мёда <...>.
5. Адам Бременский, «Деяния гамбургских епископов» (XI в.)
II, 18. <...> Ретра, центр идолопоклонства. Здесь выстроен большой храм для Богов. Главный из них — Радигост. Идол его сделан из золота, ложе — из пурпура, в этом городе девять ворот, и со всех сторон он окружен глубоким озером. Для перехода служит деревянный мост, но путь по нему открыт только для приносящих жертвы и спрашивающих советов.
III, 51. [О гибели Иоанна, епископа Мекленбургского.] <...> варвары отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же отсекли и, воткнув на копьё, принесли её в жертву Богу своему Радигосту в знак победы. Все это происходило в столице Славян Ретре, в четвертые иды ноября [10. XI. 1066].
6. Послание епископа Адельгота (1108 г.)
Фанатикам же их [(Славян)] как только угодно бывает предаваться пиршествам, в дикости говоря: «Голов желает наш Прилегала», то следует совершать такого рода жертвоприношения. (Прилегала, как говорят, Приап и Белфегор бесстыдный.)
Отсекая головы на своих нечестивых алтарях, держат христианские чаши, полные человеческой кровью, и завывают ужасными голосами: «Достигли мы дня радости, побеждён Христос, победил Прилегала победоноснейший!»
7. Эббон, «Житие Отгона, епископа Бамбергского» (XII в.)
II, 13 (1124 г.). Когда же капища и изображения идолов были уничтожены благочестивым Оттоном, нечестивые жрецы золотое изваяние Триглава, которое больше всего ими почиталось, унесли в глушь и отдали на сохранение некоей вдове, жившей в скромной деревне, где не было опасности, что статую найдут. Она же, подвигнутая к этому наградой, словно зеницу ока берегла нечестивое это изваяние так, что, выдолбив дупло в огромном стволе дерева, это изображение Триглава, обернутое покрывалом, спрятала там; и нельзя было никому увидеть его, не скажу уже коснуться; одно лишь небольшое отверстие, куда клали жертвоприношения, было в стволе, и никто не входил в тот дом, кроме как для совершения нечестивых жертвенных обрядов. <...>
Герман [(слуга Оттона)] в варварской шапке и одежде, после многих трудных приключений в пути придя к той вдове, заявил, будто он спасся из бездны бурного моря, воззвав к Богу своему Триглаву, и потому желает принести ему надлежащую жертву за своё спасение, побужденный этим чудесным случаем пройти неведомым путем. Она сказала: «Если ты им послан, войди в дом, где Бог наш заключён в выдолбленном стволе, и в небольшое отверстие положи жертву, какую желаешь. Когда же положишь, выйди, закрыв отверстие, и, если хочешь сохранить жизнь, не говори никому ни слова». Он, бодро войдя в дом, бросил в отверстие серебряную монету, чтобы звон металла показался знаком жертвоприношения. Но затем брошенное забрал и вместо почести воздал Триглаву поношение, то есть вместо жертвы — большой плевок. Затем, внимательно приглядевшись, есть ли возможность выполнить то, зачем послан, он заметил изображение Триглава, так усердно и прочно вбитое в дерево, что никак нельзя было его ни вытащить, ни хотя бы сдвинуть с места. <...> И, пошарив глазами, увидел седло Триглава, прикрепленное рядом к стене, — оно было очень старо и почти непригодно — и тут же вышел с радостью, несчастный же этот дар снял со стены и спрятал; в первую же ночь, около полуночи, скрылся, со всей поспешностью пришёл к своему господину и товарищам, доложил обо всем сделанном, седло же Триглава в доказательство своей верности представил.
II, 1. Бернард <...> схватив секиру, устремился, чтобы срубить столб огромной величины,
