перегруппируются и попробуют пойти на штурм, чтобы получше оценить наши силы.
– Эх, положить бы их сегодня еще с полсотни, – вздохнул Робер под одобрительные кивки Скальда и де Барна, – глядишь и появился бы шанс прорваться, пока наемники с тыла не нападут. Тогда нам и тамплиеры не нужны, сами справимся…
Жак нахмурился. В отличие от Робера, полностью поглощенного предстоящим боем, он понимал, что Сен-Жермен, желая обезопасить Толуя, не будет идти на прорыв, а напротив, сделает все для того, чтобы отвлечь на себя противника. Призрачная тамплиерская подмога, по его мнению, была лишь лучом надежды, который приор оставил для того, чтобы окруженные воины не пали духом и сражались до конца.
Со стороны врага послышались шум и крики. Все, кто был на площадке, как по команде обернулись к сарацинским позициям. Из-за дальних камней выкатилась пешая толпа. Беспорядочно двигаясь и прикрываясь щитами, мусульмане пошли в атаку.
– Сержанты, поставить заслон! – закричал Сен-Жермен. – Арбалетчики, заряжай. Залп по готовности!
Выполняя приказ, орденские сержанты, сменив кавалерийские щиты на пехотные – тяжелые прямоугольники от земли до подбородка, выстроились в два ряда между осыпями, перегораживая проход.
Сарацины явно боялись обстрела – они двигались короткими перебежками и постоянно оглядывались назад, словно ожидая команды к отступлению. Но страх перед тем, кто послал их на верную смерть, был столь велик, что они, сжимаясь от ужаса, продолжали двигаться в сторону ощетиненной мечами живой стены, словно лягушка в пасть удаву.
Не успели нападавшие проделать и четверть пути, как над осыпью поднялась шеренга воинов в шап-ле-ферах,[25] и до ушей Жака донеслись частые щелчки. Это арбалетчики, изготовившись к стрельбе под защитой камней, поднимались в полный рост и, выбрав цель, выпускали в сторону сарацин короткие тяжелые стрелы. Атакующие словно только того и ждали. Едва завидев над осыпью первых стрелков, они беспорядочно заметались по ущелью, спасаясь от прицельной стрельбы. И это им удалось – залп из десяти арбалетов смог поразить лишь двоих. Но не успели еще стрелы застучать по каменным стенам ущелья, как всем, кто находился на наблюдательной площадке, стало ясно, что безумная пешая атака была всего лишь отвлекающим маневром, – из-за поворота вынеслась плотная конная лава.
Справа и слева от Жака раздалась громкая ругань – так де Мерлан и Недобитый Скальд, каждый на свой манер, выражали свое отношение к происходящему.
– Обманули, нехристи! – рычал достославный арденнец. – Ухо даю на отсечение, что этот их командир на осаде христианских крепостей собаку съел. Теперь, пока арбалетчики снова изготовятся к стрельбе…
– Где моя булава? – вторя приятелю, ревел, словно раненый буйвол, рыцарь из Гента. – Сейчас я спущусь вниз, и будем их валить!
– Побереги свои силы для более достойного противника! – остановил его Сен-Жермен. – С этой атакой справятся и сержанты, а до захода солнца еще далеко и, бог знает, какие хитрости еще имеются в арсенале этого аксакала.
Недовольно ворча, Недобитый Скальд возвратил булаву на пояс и продолжил наблюдать за тем, что происходит на поле боя. Рассыпавшиеся по ущелью как горох вражеские пехотинцы теперь во весь дух неслись обратно, под защиту скал и камней, а мусульманские всадники, не дожидаясь, пока арбалетчики вновь приготовятся к бою, на полном скаку пересекли опасное пространство и обрушились на сержантов, защищающих проход. Однако лобовая атака, как и следовало ожидать, не принесла врагу никакого результата. Сержанты, упершись ногами в землю, не дрогнув, встретили коней на щит, так что строй даже не прогнулся. Мечи и дротики мусульман также не причинили вреда: благодаря тяжелым доспехам, франки ощущали вражеские удары и уколы не сильнее, чем комариные укусы.
Но сарацины были опытными воинами. Они быстро сменили тактику. Держась в мертвой зоне, всадники закрутили карусель – метали дротики, целясь в щели между щитами и в незащищенные места, затем отходили назад, освобождая место для следующих.
Пока сержанты отражали атаку, а арбалетчики, вставив в пазы рычаги – козьи ноги, взводили тугие тетивы и вкладывали стрелы в желоба, со стороны сарацинского лагеря появился следующий конный отряд. На этот раз арбалетчики были наготове и встретили всадников прицельным огнем. Несколько сарацин с криками покатились по земле, остальные стали двигаться зигзагами. Жак чуть не присел, снова услышав с обеих сторон громовые богохульства. Повторяя предыдущий маневр, едва арбалетчики сделали залп, через опасное пространство ринулась еще одна конная группа.
– Эдак они подтянут человек сто, и нам придется всем становиться в строй или идти в контратаку, – угомонив рвущихся в бой рыцарей, произнес Сен-Жермен. – Сейчас я дам приказ арбалетчикам разделиться и стрелять по очереди.
– А толку? – покачал головой де Мерлан. – Одним болтом семерых, как ни старайся, не уложить. Большая часть все равно прорвется. Арбалет – не оружие быстрого боя. – Вдруг по лицу арденнца пробежало озарение. – Есть у меня одна идея. Слушай, Чормаган!..
Робер наклонился вниз, туда, где Чормаган-нойон формировал отряд, собираясь возглавить вылазку. Хмуро глядя на то, что происходит вокруг, он внимательно выслушал де Мерлана, но, как только понял, чего именно хочет рыцарь, лицо монгола сразу же расплылось в улыбке. По команде Чормагана монгольские нукеры достали луки и стрелы и замерли в ожидании приказа. Едва очередной отряд бросился на прорыв, Робер взмахнул рукой, и в воздух взмыла, заслоняя небо, целая туча стрел. Монголы стреляли навесом прямо поверх каменного выступа, ухитряясь сделать подряд, почти без паузы пять или шесть выстрелов. Сарацины, уже находившиеся на полпути до укрытия, угодили под смертоносный град. Обстрел оказался настолько эффективным, что в мертвую зону добрались только двое.
Штурм захлебнулся. Не получив подкрепления и не пробив ряды защитников, сарацины россыпью, бросая коней из стороны в сторону, словно раненые зайцы, бросились назад. Но теперь арбалетчики смогли продемонстрировать все свое умение, и три сотни шагов, отделяющие отступающих врагов от укрытия, преодолела едва половина. Дно ущелья было усеяно телами и трупами коней. Уцелевшие скакуны, шарахаясь из стороны в строну и натыкаясь на убитых и раненых, пытались выбраться на свободное пространство. Мусульмане подзывали их гортанными криками. Вскоре кони вернулись в свой лагерь, и только одна серая в яблоках кобыла, повод которой обмотался вокруг руки убитого хозяина, обреченно ржала и дергалась, стараясь освободиться из ловушки.
– Никому не стрелять! – громыхнул Сен-Жермен. – Старшина арбалетчиков, взмахни над головой оружием, подай им знак. Пусть без опаски забирают убитых и раненых.
Через некоторое время из укрытия ползком вылезли несколько человек. Прикрываясь щитами, они стали с помощью крюков оттягивать ближайшие к ним тела. Поняв, что их никто не собирается убивать, мусульмане успокоились и засновали между камней, быстро очищая площадку. Сарацины оценили благородство противника. Старый эмир выехал из укрытия, поклонился в сторону сверкающих на солнце шлемов, выражая благодарность, и сделал молитвенный жест, словно умывался воздухом.
– Кого-то мне этот аксакал напоминает, – буркнул Недобитый Скальд. – Слушай, сир де Барн, не иначе как это Салех аль-Гази!
– Старый змей, – кивнул тевтонец. – Этот в набегах на христианские поселения зубы стер и нас живыми не пропустит. С другой стороны, тоже неплохо. Вновь назначенный граф Яффы за его голову уже и награду объявил – триста сарацинских безантов.
– Не порадовал ты меня, приятель, – ухмыльнулся Робер, но ухмылка его на сей раз вышла довольно кислой. – Стало быть, как говорил мой покойный дядюшка Гуго, граф де Ретель, не прорыв нам светит, а от мертвого осла уши. Если вы не против, мессир, – обернулся он к приору, – мы с Жаком отправимся к наблюдателям, что поставлены с тыла. Чует мое сердце – еще до заката и с той стороны тоже гости пожалуют. Составишь нам компанию, Скальд?
