уголовным делам, но отказался от всего и стал преподавать право. Для таких поступков надо иметь большую силу воли.
— Но почему ты посчитала, что такой воли нет у меня, когда я отказался от мечты создать свое дело и пошел на государственную службу?
— Я имела в виду характер вообще. Кроме того, у тебя получилось все наоборот. Если бы ты начал свое дело, а потом решил стать чиновником, я бы тогда сказала, что это мужественный поступок. Ну, в общем, неважно. Мак Смит мне нравится, что плохого в том, что женщину волнует мужчина?
— Все зависит от того, кто этот мужчина. Ты совершаешь ошибку.
— А в твоих словах прозвучало осуждение.
Они оставили тему и заговорили о работе. Пенна мог рассказать не много, зато в запасе у Дарси имелось немало историй, поскольку она служила в полиции. Если ей и нравилось общество полицейских, так это потому, что у них всегда была наготове какая-либо история, пусть даже им и не нравился собеседник.
— Есть подвижки в деле об убийстве Юрис? — спросил Ник.
— И да, и нет.
— Насколько пикантными были письма, о которых я читал?
— Письма Венделя Тирни к Полин Юрис? В них совсем ничего пикантного, но наметились новые повороты.
Ник поднял брови и приготовился слушать.
— Но я не могу их обсуждать, — продолжала Дарси. — Мы снова беседовали с бывшим мужем Юрис — хирургом из Нью-Йорка.
— Почему?
— Потому что он с каждым днем возбуждает все больше подозрений.
— Хочешь узнать все в деталях?
— Нет, то есть хочу сказать, что хочу, но не могу. Жизнь Юрис была значительно богаче событиями, чем меня хотели уверить.
— Тебе это нравится? Нравятся люди, у которых интересная жизнь?
— Конечно.
— Чем была интересна жизнь Полин, я имею в виду то, что выходило за обычные рамки?
— Как и все мы, она имела теневую сторону души, только у нее эта тень была чересчур густой. Ты можешь хранить секрет?
— Конечно. Я работаю в правительственном учреждении.
— Полагаю, что мисс Юрис, возможно, совершила растрату.
— Да, это уже интересно. Чьи же деньги она растратила? Тирни?
— Нет, из кассы Национального музея строительства, где Тирни является председателем совета. До меня сегодня дошел слух. Это можно назвать пикантной подробностью?
Ник кивнул. Он с удовольствием слушал рассказы своей бывшей жены о ее работе в полиции. Но в такие моменты в нем укреплялась уверенность в правильности их решения расстаться. Ее деятельная натура требовала активной, насыщенной событиями жизни. Он не мог ей этого дать, но любил послушать ее рассказы о том, что происходило за рамками той размеренной, несколько однообразной жизни, которую вел сам. Возможно, ему доставляло большее удовольствие слушать о сплетнях и интригах, чем он хотел бы признать.
Дарси знала, что его привлекают ее рассказы о жизни Вашингтона, в какой-то степени это была и ее жизнь. Она знакомила его с миром преступлений, насилий, кровосмешений, всякого рода мошенничеств и политических афер. Порой ей в голову приходила мысль, что их брак, может быть, и не распался бы, если бы он во время супружества проявлял такой же интерес к ее делам. Но подобные мысли быстро исчезали. Они с Ником принадлежали к тому постоянно разрастающемуся клану, в котором пары объединяли чаще дружеские, чем супружеские отношения.
— Дело Юрис с каждым днем обрастает все новыми деталями, — сказала Дарси, когда они перешли к десерту: кофе и пирожные с заварным кремом. — Юрис, вероятно, присвоила часть денег музея. Да и лучший друг Тирни, банкир, его основной финансовый донор, может в любое время оказаться под следствием.
— И кого же он надул? — поинтересовался Пенна.
— Точно еще не знаю. В судебных инстанциях прошел слух: какие-то финансовые махинации, возможно, проблемы с налоговой инспекцией. Но важен сам факт. Вот какие они, богатые и могущественные: пишут любовные письма секретаршам, расхищают средства общественных организаций, надувают друг друга. Но мне нравится всем этим заниматься. — Она с удовольствием облизнула губы.
Ник был прав, Дарси очень любила свою работу. Он предложил провести вместе ночь, но она отказалась, ссылаясь на усталость и необходимость рано вставать. Выйдя из ресторана, они попрощались легким поцелуем, словно брат и сестра. Но неожиданно она обняла его и крепко поцеловала.
— Позвони мне, — попросила Дарси, глаза ее подтверждали просьбу. Ей было жаль, что он уходит. Ей всегда хотелось, чтобы проведенный вместе вечер не кончался. О расторгнутом браке Дарси не жалела, но вот такие нечастые встречи, когда она говорила, а он слушал, она ценила. Ей не приходилось встречать другого такого внимательного слушателя, как Ник. Именно это и имело значение. К чему знать все эти захватывающие истории, если некому их рассказать.
— Ну конечно, Дарси, я позвоню. Я всегда звоню тебе. И еще, держись подальше от женатых мужчин. Из этого ничего не выйдет. Я не хотел поучать тебя, извини.
— Ты абсолютно прав, — согласилась она. — Это мне в тебе и нравится, Ник. Твоя трезвость и рассудительность.
— Тебе нужно было принять мое предложение, — сказал Ник.
Дарси позвонила ему в час ночи, когда он уже спал, и они проговорили около часа.
— Я знаю, ты прав, мне скучно без тебя.
— Одиночество не вечно, Дарси.
— Знаю. Жаль, я бросила курить. Мне не часто становится одиноко. Много месяцев я не будила тебя по ночам.
— Может быть, мне все же приехать? Я с удовольствием.
— Спасибо, Ник. Мне просто нужно было поговорить, а не с кем.
— Не знаешь никого, кто не стал бы возражать, что его подняли среди ночи? — рассмеялся Ник. — Постарайтесь уснуть, мадам.
— Да, сэр, спокойной ночи.
20
На следующее утро
На следующее утро Мак и Анабела завтракали вошедшими в моду хлопьями, богатыми клетчаткой, с черникой и малиной, одновременно обсуждая события минувшего дня.
— Я согласен с тобой, — сказал Мак. — Пропавшие деньги могут иметь прямое отношение к убийству Полин. Но возможно, это и простое совпадение, а они торопятся обвинить ее.
— Сэм сказал, что в банке на счете Полин почти ничего не было, — проговорила Анабела, зачерпывая последнюю ложку хлопьев. — Вендель был ее душеприказчиком.
— А он знает об исчезнувших деньгах? — спросил Смит.
— Полагаю, что знает. Ведь он же председатель.
— По этой же причине он может узнать обо всем в последнюю очередь. Если эта история выйдет наружу, музей окажется в щекотливом положении.
— Сэма это и обеспокоило. Да, забыла сказать, что в музее была Айкенберг, когда мы заседали.
