Глаза были голубые, такой голубизны, что даже в полумраке храма цвет их был понятен и радостен.
– Достойна? – тихо и неуверенно спросил священник.
– Достойна, – подтвердил незнакомец в доспехах. – Хотя только что осознала свой путь, но уже готова действовать. Всем бы нам так… Добро пожаловать, милая. Тут все – свои.
Он протянул руки в кольчужных рукавах. Возможно, это был ритуальный жест, скорее всего – только ритуальный. Я догадалась об этом, увидев округлившиеся глаза молодого священника. Но было уже поздно: я тоже, протянув руки, шагнула к незнакомцу и положила свои ладони ему на плечи.
Живое, сильное тепло шло от его тела, а то, что шло от улыбки, я никакими словами не описала бы, в человеческом языке таких слов просто еще не придумано. Он тоже коснулся моих плеч и, хотя между нами оставалось напряженное и пронизанное электричеством пространство, это все же было объятие.
– Кто – свои?.. – тихо спросила я, уже всей душой понимая, что этот – свой!
– Тебе объяснят.
– Кто объяснит?
Улыбка сделалась иной, легкая пленительная тяжесть ладоней ушла с моих плеч, и я тоже опустила руки. Расстояние между нами увеличилось – то ли незнакомец отступал незаметными шагами, то ли легкий трепет крыльев уносил его, не давая коснуться темного мозаичного пола.
– Новоокрещенный Даниил – где ты, Даниил, поди сюда! – что означает: Суд Божий, – донеслось уже едва ли не от иконостаса.
Человек в белой рубахе шагнул из мрака и оказался в кругу мужчин, обступивших нас с Нартовым.
– Вот тоже заботушка… – проворчал он. – Батюшка, может, лучше ты попробуешь?
– Тебе же велено, – упрекнул молодой священник.
– Да что ты в самом деле, батька Иоанн? Велено, не велено… – пробасил один из тех, что словно стерегли нас, медведистый. – По большому счету все это – какая-то загробная самодеятельность. Кому он жаловаться на тебя станет?
Имелся в виду крылатый незнакомец.
– Да ведь наскоро не объяснишь, потом разве что… – священник вздохнул.
– Ну, призвали тебя. Так ты, наверно, и сам догадался…
– Я вообще догадливый, – обнадежил угрюмый Нартов.
– А с ней я и сам не знаю, как вышло.
– Она за мной увязалась, – Нартов демонстративно отстранился от меня. – Ей тут вообще делать нечего!
– А с чего бы она за тобой увязалась?
– Сдуру! Ну, в самом деле, какой с бабы спрос?
В этом был весь Нартов.
– Это уж точно! – поддержал его похожий на умного бобра.
– Хотел бы я только знать, почему им все всегда позволяется? – добавил молодой, кудлатый.
– И ведь, главное, сперва натворит, а потом хлопает невинными глазками! – припечатал, сердито на меня глядя, медведистый.
Я поняла, что за Нартова бояться нечего – мужчины нашли общий язык. Но чем же лично я им не угодила? Я повернулась к новоокрещенному Даниилу, чтобы хоть он прояснил ситуацию.
– Ладно вам, ребята, – сказал Даниил. – Если бы кому-то из вас взбрело в голову обняться с архангелом, он бы не отпихнул. Просто женщины меньше думают о субординации…
С архангелом?.. Тут мне стало не по себе. И я только краем уха слышала, как Нартов смачно определяет способность женщин к субординации и прочим высоким материям.
– Ты уж прости, что мы тебя испытывали, – сказал мне новоокрещенный Даниил. – Без этого нельзя. ты слишком быстро сюда устремилась. Их всех призвали… ну, это сейчас объяснят. А тебя оставили потому, что ты, надо полагать, – око Божье. Ты ничего не можешь исправить и изменить, но только ты увидишь правду и скажешь о ней.
– А ты – суд Божий? – на всякий случай переспросила я.
– Когда меня призывают, я – суд Божий, – подтвердил Даниил. – Но этого впопыхах не объяснишь. И у отца Иоанна лучше получится… Я не мастер проповедовать…
И от неловкости улыбнулся.
Вот теперь я смогла разглядеть его лицо.
Он был коротко острижен, как Нартов, как многие мужчины крутого и деятельного нрава, мне известные, но в его волосах было уже довольно седины. Меня поразила странная линия лба – я бы не назвала залысинами те два острых мыска, что глубоко врезались в волосы справа и слева, так они, очевидно, выглядели и смолоду. Брови тоже резко уходили к вискам, а занятнее всего был рот. Видывала я такие мужские рты – пока закрыт, еще ничего, но улыбка – улыбка фавна, хитрая и исполненная соблазна.
Но Даниил был сейчас далек от соблазнов и улыбок.
– Так что же? Я?.. – вопрос, раздвинувший мне губы, так и не прозвучал.
А мысль, которая не воплотилась в вопросе, перепугала меня до полусмерти.
Выходит, я ушла из своего мира, отказалась от своей женской судьбы, чтобы заняться непонятно чем?
Но Нартов все понял.
– Вы все-таки отпустите ее, ребята, – негромко сказал он, обращаясь и к тем троим, которые так мне не понравились, и к священнику, и к Даниилу. – Ну, не бабье это дело. Марчук, будь же хоть ты человеком!
– Узнал! – с большим удовлетворением отметил медведистый…
– А то бы я тебя не узнал, орясину дуболомную. Я только не знал, что ты… – Нартов запнулся, и так было ясно – речь идет о смерти давнего знакомого, если только тут вообще можно было говорить о смерти.
– Да будет тебе, – спокойно ответил Марчук, и я поняла, что он тут уже освоился. – Ты одно пойми – то, чего нам не давали сделать ТОГДА, мы можем сделать ТЕПЕРЬ. А значит – ничего страшного, мы же сами этого хотели.
– Мне пора, – с тем отец Иоанн поспешил к иконостасу, успев подтолкнуть ко мне Даниила.
– Пойдем, – шепнул Даниил, осторожно касаясь моего плеча. – Им есть о чем поговорить. Они учились вместе. И Нартову с другими познакомиться надо.
– Марчук тоже мент? – не подумав, спросила я и покраснела. Ведь тут наверняка употребляли другие слова.
– Был, – поправил Даниил, – а теперь вот призван и ждет своего часа.
– И что же это будет за час?
– А вот увидишь.
Даниил вел меня к алтарю, поставил так, что я видела движение фигур за царскими вратами.
– Кто эти, в доспехах?
– В багряной мантии – архангел Михаил, – совсем просто ответил Даниил, – в доспехах и алом плаще – архангел Рагуил…
– Кто-кто?
– Один из Семерых, «Воля Божья», а третий…
– Погоди!.. – до меня с большим трудом дошло. – Но если архангелы сошли с небес?..
– Все очень просто, – ответил Даниил. – В мире творится непонятное. Я бы даже сказал, что мир болен. А все потому, что мы дробим понятия на какие-то совсем неуловимые крохи. Почитай Библию: закон Моисеев, о власти которого говорил Христос, прост. Добро и зло словно вырублены из гранитных плит, их не перепутаешь. А посмотри на уголовный кодекс любой страны. Почитаешь – и поймешь, что преступнику ускользнуть от наказания куда проще, чем обиженному доказать свои права. Мы раздробили гранитные плиты, и осколки перемешались.
– Это уж точно… – со знанием дела буркнула я.
– И даже не в том беда, что суд стал продажен… – Даниил вздохнул. – Всегда вдруг выяснялось, что судья получил взятку и все повернул наоборот! Ну так судью судили и какое-то время был порядок! Закон
