стал невнятен – вот в чем беда… Слова рассыпались на буквы – и эти буквы всякий составляет как ему выгодно. А душа человеческая от суда отстранена, она – бессильна. Одни сказали себе: «На все воля Божья» и смирились. Им – воздастся, конечно. А другие заметили, что в результате соблюдения всех этих мелко дробленных законов нарушается один великий Божий закон – о любви. И крепко задумались…
– Есть такие люди, – согласилась я.
– Не только люди.
И тут царские врата распахнулись. Трое архангелов, плечо к плечу, появились, а за их плечами взмыли ввысь острые углы золотых крыльев. Свет озарил маленький храм. И тут же очертания крыльев растворились в золотом сиянии.
– А теперь смотри и слушай, – велел Даниил. – Это и тебя касается.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – негромко и внятно произнес архангел Михаил.
– Аминь, – отозвались другие двое.
– Аминь, – вразнобой повторили заполнившие церковь мужчины.
– Вот и удалось собрать вас всех, – сказал, помолчав, архангел Михаил. – И тех, кто уже осуществлял Божий суд, и тех, кто призван совсем недавно. Если бы у нас было больше времени, все сделали бы не так… Но время торопит – простите нас, ребята…
Он опустил красивую голову и слегка развел руками.
– Ты прости, Виктор…
– Да ладно, чего уж там… – буркнул Марчук.
– Ты прости, Алексей…
– Проехали, – отвернувшись, очень тихо и очень безнадежно сказал человек, похожий на умного бобра.
– Ты прости, Георгий, самый из всех юный…
– Это только кажется, – недовольно отозвался молодой и кудлатый.
– Ты прости… – архангел обращался ко всем поименно – ко всем призванным, выхваченным из жизни ради неведомой пока цели, и мужчины, смущаясь, грубили, дерзили, безмолвно вздыхали.
– Мы бы еще долго не решались сделать это, если бы не Грань.
Он так произнес слово «Грань», что сразу стало ясно – штука значительная и с большой буквы.
– Мы нашли новый путь и медленно, осторожно продвигались по нему. Мы собирали людей, способных вершить суд Божий, неторопливо, мы отбирали их тщательно. Нам нужны были Двенадцать, которые вместе могут всех выслушать, узнать, как звучит буква Закона, и при необходимости отказаться от нее с полным ощущением своей ответственности. Мы собрали Двенадцать, вот они, они готовы… Но то, что происходит с Гранью, заставляет нас торопиться.
Очевидно, все, кроме новеньких, уже знали, что это за Грань такая.
– Господь наш Христос сказал: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». И силой любви можно одолеть многое зло. Но если собрать тех, кто любит, то каждый из них поодиночке, может быть, и силен, но вместе же они, боюсь, опасны, ибо имеют дурное свойство – упрекать друг друга в недостатке или же в отсутствии любви. а тут нужно действовать быстро и решительно. Мы решили попробовать другой путь, – сказал Михаил. – Его подсказал нам апостол Иоанн, на многие вещи имеющий свою точку зрения. Вот что он писал, и от слов своих не отрекается: «Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире этом как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви».
Он замолчал, ожидая вопросов, но вопросов не было. И я понимала мужчин – мало кто из них привык выслушивать такого рода цитаты. Они еще не видели того, что извлек Михаил из общеизвестных слов, но я, кажется, разглядела.
Если невозможно обучить команду любящих решительности и отваге, но не проще ли обучить команду профессионалов любви? Ведь если удастся – это и будет совершенная любовь!
Я повернулась к Нартову. Оказалось, что на самом деле просто ощутила его взгляд – он тоже смотрел на меня.
– Ну и при чем тут любовь? – шепотом спросил он. – Если мы так уж нужны – пусть дадут задание, укажут сроки…
– Я слышу все, что здесь сказано, – немедленно откликнулся тот из архангелов, с кем меня понесло обниматься. – И я понимаю, что заставить любить – нельзя. Но мы трое – мы любим. Мы любим мир, который вверил нам Он. И ради этого мира мы готовы совершить то, что в случае неудачи можно приравнять к бунту…
– Но вам бояться нечего, возлюбленные, – добавил Михаил. – Мы трое отвечаем за все. Закон отрицает Моисеево правило «Око за око и зуб за зуб». Закон отрицает насилие, ибо оно порождает новое насилие. Однако мир изменился настолько, что приходится что-то придумывать… Мы нашли щелку в Законе, позволяющую действовать. Мы призвали вас, найдя для вас такое место в Мире Божьем, о котором молчат все писания. Мы и время для вас нашли – краткое, но другого не будет. То, что сказано о людях, к вам более не относится. То, что сказано о низших чинах, ангелах, к вам еще не относится. И вы, минуя всякие тонкости, подчиняетесь единственно Его слову: «Это есть заповедь Моя: да любите друг друга, как Я вас возлюбил». Брат мой Рагуил сказал, что заставить любить – нельзя. Но научить любить – можно, и мы постараемся.
– В каждом человеке есть зернышко любви, – сказал доселе молчавший третий архангел. Он был чуть ниже ростом Михаила и Рагуила, и если эти двое казались вечно-молодыми, то на его лице были видны следы прожитых тысячелетий. И не доспехи на нем были, а простая синяя подпоясанная далматика чуть ниже колен, с плеч же свисал до пола плащ переменчивого цвета, то голубой, то лиловый.
– «Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире этом как Он», – произнес Рагуил, но чьи это слова – не сказал. – Еще раз повторяю – мы за все в ответе. А если все еще не верите – я покажу вам те мечи, что занесены над Гранью с нашей стороны. Это – кара для тех, кто нарушит Закон. Возможно, это наша кара…
Он поднял руки к куполу и зашептал страстно, но совершенно беззвучно.
– Когда Господь наш ходил, исцеляя и проповедуя, его сопровождали апостолы, – сказал третий архангел. – Иуда, как известно, нес денежный ящик. Но нигде не сказано ни слова о тех двух, что тайно несли с собой мечи. А между тем два меча у учеников Христовых были. Один из них в роковую ночь оказался в руках у Симона Петра, и им Петр отсек ухо рабу первосвященника Малху, но Иисус запретил ему – и Петр скрылся вместе с прочими учениками. Все время странствий два меча сопровождали Иисуса незримо, и среди преданных были два человека, готовые обнажить мечи. И в ту ночь… Евангелие от Луки сохранило слова: «Они сказали: Господи! вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно». Дальнейшая судьба этого оружия никого почему-то не беспокоила. А между тем оно заняло свое место…
Рагуил, окончив молитву, протянул вперед руки – и мы увидели сперва шар света, потом плоскость, словно обтянутую темным шелком, и, наконец, опустились неведомо откуда на эту плоскость два клинка.
Один из них был недлинный, обоюдоострый, шириной с мужскую ладонь, с характерным полукружием на рукояти, с резко скошенными к острию лезвиями – и, случись я тогда в Галилее, тоже носила бы его скрытно, потому что это был римский гладиус, а штатный меч легионера мог попасть к апостолам только каким-то подозрительным с точки зрения закона путем.
Второй, подлиннее, был не совсем меч – я заметила легкий изгиб клинка. Самый кончик острия, очевидно, обломали еще до того, как оружие попало к апостолам. Чем-то оно смахивало на кавалерийскую шашку. Не знаю, ездили ли верхом повстанцы-зилоты, которые наверняка снабдили апостолов оружием, не знаю, был ли тогда в военном обиходе сабельный бой, но то, что второй меч до того, как оказался у апостолов, немало потрудился, видно было по зазубринам на лезвии.
Клинки полежали, дав себя разглядеть, и принялись таять.
– Спасибо хоть предупредили, – шепнул мне на ухо очень недовольный Нартов. – Только знаешь, когда начальству дают прочихаться, то и нас, грешных, редко забывают…
Ира стояла между двумя киосками и изучала окрестности. Свои приметные волосы она убрала в шиш и спрятала под вязаной шапочкой. Кроме того, она была в очках. Увидев себя в