— А только с Нелегкой и получилось. Другим мы даже и вопросов придумать не смогли. Как ты полагаешь — глобальное заклинание воплощения существует?
Он молчал.
— Ну?
— Существует, — буркнул он. — И кто-то его уже произнес. Вот блины с хренами и воплотились. А если его повторить — они еще крепче станут.
Я взялась за голову.
— Выходит, это — штучная работа?
— Выходит, так.
Говорят, есть на флоте такой прикол: новичка заставляют шуровать спицей в длинных макаронах на предмет изгнания жучков и червячков. Вариант — продувать. Вместо того, чтобы вывалить десять пачек в кипяток, человек сидит и одну макаронину за другой, одну за другой!.. Я ощутила себя этим самым новичком.
Кондратий посмотрел на часы и сказал, что пойдет осматривать территорию. Хоть она и на сигнализации, а деньги платят за личный контроль. Я увязалась следом, потому что в таком поместье еще не бывала.
Хозяин дачи имел на переднем дворе цветник в лучших традициях, а сбоку, возле площадки для шашлыка, росли всякие пряные травки, и я опознала невероятной величины укроп. Он был уже ни на что не похож. Однако… однако…
Я подошла к мангалу. В железном ящике было пусто. Но сбоку, за огородившей площадку каменной стенкой, под малозаметным навесиком, лежали сухие березовые дрова. Я положила несколько полешек в ящик, достала зажигалку и развела огонь. Потом побежала на кухню за кастрюлей.
Кастрюли там были такие, что дороже всей моей кухни вместе взятой. Я взяла большую, набрала воды и потащила к мангалу…
Когда Кондратий наконец-то догадался поискать свою суженую, суженая стояла в дыму, простирая руки над мангалом и большой кастрюлей на нем. Крышка кастрюли торчала набекрень — содержимое просилось наружу. А суженая повторяла негромко, но очень грозно:
— Пришел Прокоп — кипел укроп, ушел Прокоп — кипел укроп! Как при Прокопе кипел укроп, так и без Прокопа кипит укроп!
— Да на кой он тебе? — удивился Кондратий. — Что с него проку?
— В повара определим, — буркнула я. — Не все же сухомятиной перебиваться, гамбургерами и чизбургерами! Пришел Прокоп — кипел укроп…
Тут заросли зашуршали и над каменной стенкой появилась взъерошенная голова.
— Ишь ты! — сказал незнакомый мужичок в драном тулупе, выходя к мангалу. — Кипит!
Он склонился над кастрюлей и с явным наслаждением принюхался.
— И впрямь кипит! Так я пойду, что ли?
При этом он поглядел сперва на меня, потом — на Кондратия. Мы были так ошарашены, что не сразу догадались ответить. И он неторопливо вернулся в заросли, из которых прибыл. По колыханию верхушек видно было, что мужичок направился к забору.
— Он! Он! — до меня дошло, кто это, и от радости я мелко запрыгала. Ведь получилось, получилось!
Кондратий моего восторга не разделял.
— Ну и будет он теперь шататься меж двор, аки шпынь ненадобный. Кому он, в самом деле, нужен?
— Кондраша! Ведь если получилось — я и других сумею воплотить! И не нужен мне никакой Авось!
Боюсь, что это я сказала с излишним энтузиазмом…
— Не нужен нам никакой Авось… — повторила я уже потише.
— Да, — согласился он. — Но если ты такая ведьма, что же ты раньше молчала и терпела? Если ты умеешь воплощать?..
— А знаешь, Кондраша… — мне и самой стало интересно, я задумалась всерьез, и, как всякая женщина, прежде всего попыталась уйти от ответственности: — Знаешь — не для кого было! Вот вошли в страну эти блинные дивизии — думаешь, хоть кто-то возмутился?
— А теперь?
— Теперь? — я хотела сказать, что наконец-то лопнуло терпение. Что начальство, как пошло упрощать стоящие передо мной задачи, так и дошло до опасного предела. Что я, конечно, могу на улице обходиться словарным запасом в десять боевых единиц, но это меня уже не развлекает…
Все это было бы правдой. Вернее, было-таки правдой. Но…
Но правды я сейчас даже себе самой говорить не хотела.
— Не забивай ты себе всем этим голову, — посоветовал Кондратий. — Все равно же уедем. Не надо ничего воплощать. Может быть, ты окажешь плохую услугу людям, если избавишь их от блинов и хренов. Они к этим дармоедам все-таки привыкли и чувствуют себя с ними…
Он задумался, припоминая заграничное слово.
— Комфортно, — подсказала я.
— Если ты лишишь народ блинов с хренами, то ты же и должна будешь дать что-то взамен.
Рассуждал он логично, ничего не скажешь. Авось бы до такого не додумался. Я попыталась объяснить, что новым непременно должно стать хорошо забытое старое, и даже пустила в ход недозволенный прием: пригрозила Кондратию, что и его забудут, как забыли Нелегкую с Кривой, если он не примет участия в моем проекте…
Тут у забора послышалась возня, опять по зарослям пошла волна, и к шашлычной площадке вышел Прокоп.
Он подошел к кастрюле и пальцами сквозь рукав тулупа приподнял крышку.
— Надо же, кипит! Ну, пусть себе еще покипит, без меня…
И побрел обратно.
— Да что там у тебя, дырка в заборе? — удивилась я. — И он так теперь всю жизнь шастать будет?
— Дура, сними кастрюлю с огня! — очень сердито приказал Кондратий. — Вот он и перестанет шастать!
— Она горячая!
Тогда мой угрюмый жених проделал это сам и вылил укропный отвар в кусты.
Мне казалось, что он поступил правильно. Однако часа через два ошибка вылезла, как шило из мешка.
Чем нам мешал тихий, непритязательный Прокоп?! Курсировал бы себе от забора к мангалу и обратно, наслаждался бульканьем и ароматом! Так нет же — мы лишили его этого скромного удовольствия. Возможно, он растерялся и решил, что заблудился. Возможно, сперва он искал кипящую кастрюлю по соседству, потом побрел наугад и оказался на шоссе.
Как его сцапал блинный патруль, какие вопросы ему задавал — это теперь уже и неважно. Важно другое — они связались с начальством, блинное начальство — с хреновым, прибыл специалист, опознал в Прокопе воплощенного, а так как ночные события хренам очень не понравились, то началось прочесывание окрестных поселков и отдельно стоящих особняков.
Кондратий как раз показывал мне действие телекамер на пульте слежения. И мы увидели у калитки два джипа, белый и зеленый, из которых выбирались оккупанты. Двое, придерживая за локотки Прокопа, стояли как раз рожами в камеру…
Глава десятая Кто бьет, тому не больно
— Доигрались, — сказал Кондратий.
