— И я! — сказал Ровоам. — Что эти чудаки говорят про женскую любовь? Ни одна женщина не даст такого счастья, вы уж мне поверьте!
— Я поговорю с Аламом, чтобы храм дал вам денег, — пообещал Бешеный Пес. — А устройство дивное! Слава прекрасной Тиамат, что в мире, созданном из ее плоти, живут такие разумные люди.
— Отступаем… — прошептал Тахмад. — Они не дадут нам разрушить устройство. Подождем, пока эти уедут…
— Слава разуму, который торжествует победу, — ответил Бешеному Псу Агенор. — Вот это всё — победа разума, друг мой. Победа таланта, победа любви к своему ремеслу — ты понимаешь меня?
— Поскольку всё это происходит в теле мудрой Тиамат, то это и победа Тиамат, — заявил Бешеный Пес. — И за нее следует выпить.
— Пусти, — сказал мне Абад. — Мне надоела Тиамат! Эй, эй, Субат-Телль!
Мы с Левадом не успели его удержать. А Гамид вдруг резко распахнул перед ним дверь.
Абад ворвался, стремительный, как четыре боевых ветра Мардука! Когда надо, он двигается очень быстро, — и он оказался возле счетного устройства, и замахнулся кувалдой, и обрушил ее на зубчатое колесо и торчащий прут с нанизанными табличками. Раздался треск, хруст, всё полетело в разные стороны, а он с разворота ударил счетное устройство в деревянный бок.
— Безумец! — закричал Ровоам. — Держите безумца! Он был ближе всех к устройству и кинулся между ним и Абадом. Он хотел схватить Абада за руку, но тут вперед выскочил Гамид и ударил Ровоама кувалдой по голове. Тот рухнул.
Я окаменел, Левад и Тахмад тоже окаменели, но Гугуд словно этого знака и ждал.
— Бей разумных! — крикнул он.
— Левад, Вагад, в хранилище! — приказал Гамид, а мы, не в силах пошевелиться, смотрели, как падают Агенор и Амалек.
Я никого не хотел убивать!
Когда я увидел лицо Таш прямо перед собой, я крикнул ей: «Берегись!» Но было уже поздно.
— В хранилище, дурень! — заорал вдруг Левад. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так орал. Но ему нужно было заглушить крики. И он погнал меня перед собой, тыча в поясницу кувалдой. Мы вбежали, увидели полки, и нам показалось, что справиться с табличками может только царское войско.
— Это всего лишь работа, — вдруг сказал Тахмад. — Мы когда-нибудь боялись работы?
И мы выворачивали ящики на пол, и били по табличкам кувалдами, и крошили их в пыль, а ряды полок всё не кончались.
Знать бы, где договоры, думал я, знать бы, где договоры…
И опрокидывал очередной ящик.
Вскоре к нам присоединились Гамид, Гугуд и Абад.
— Живо, живо, живо, — повторял Гамид. — Они не успели поднять настоящий шум, но мальчишка визжал… живо, живо, живо…
Абад додумался — он с корнем выдирал из опор доски полок и опрокидывал разом по десять ящиков.
Вшестером мы прошли сто шагов хранилища очень быстро.
— Всё, — сказал Тахмад. — А теперь уходим.
Нам пришлось пройти через помещение, где было счетное устройство Самариаха. От его высоко вздымавшихся сооружений остались одни обломки, и только полосы плотной ткани и веревки, что тянулись от крестовины, свешивались из дырок в стене.
Я не хотел смотреть на мертвые тела, но одно всё же увидел.
Это был Бубук.
— Идем, идем, — говорил Гамид. — Я обещал, что нас не узнают, и нас не узнают. Некому узнавать. Главное — поскорее покинуть этот дом. Да не тащите вы с собой кувалды, дурни…
Мы вышли и побежали вслед за ним. Мы оказались с другой стороны Новой Башни, забрались в сарай каменотесов и долго молчали.
— Если нас узнавать некому, то мы можем идти в свой шатер, — сказал Абад.
— Ты хочешь вернуться в шатер? А что ты будешь делать завтра? — спросил Гамид.
— Гонять тачку, что же еще…
— Нет, брат. Строительство башни прекратится. Вот увидишь.
— Почему? — спросили мы.
— Те, кто строят, поймут — следующими будут они. И больше нет счетного устройства, на котором твой хозяин, Вагад, каждый день выверял свои расчеты. Надо уходить, братья.
— Пусть сперва заплатят нам то, что задолжали, — возразил Тахмад.
И тут Гамид рассмеялся.
— Ах вы, мои ненаглядные дурни! Да они вообще никогда и никому ни за что не заплатят! Ведь не сохранилось ни одной таблички с записью, кто и сколько должен работникам! Вы сами их перебили! Договоров больше нет, но и тех табличек нет! Даже если бы они и были — Элиав придумал бы способ не платить нам денег, потому что он их давно присвоил! Ждать этих денег мы бы могли до того дня, как вернутся люди из Бибир-Телля, которые ушли ловить зеленую ворону. Зато мы погубили храм Тиамат, который все свои деньги вложил в Новую Башню. Слышишь, Абад?
— Тише ты, — одернул Гамида Тахмад.
— Нас некому узнать, но не так уж далеко Другая Башня, а в ней — Авенир Бакти, который сразу догадается, кто погубил Таш. Ты это хоть понимаешь? — спросил я.
— Мы вообще ничего не получим?! — вдруг возмутился Абад. — Тогда что же мы тут делаем?
— Очень правильный вопрос, — поддержал его Гугуд. — Но я-то знаю ответ…
— Вы хоть понимаете, что мы сделали доброе дело? — спросил Гамид. — Мы разрушили башню Элиава. Счетное устройство больше не будет подпирать собой ярусы лжи и хитростей. Некому построить его заново. Я нарочно ждал, пока они соберутся все вместе. Евер так хвастался своим устройством — Ровоам и Амалек обязательно должны были приехать, чтобы посмотреть, и Агенор с ними. Я знал — в них сильнее всего любопытство.
— Откуда ты мог это знать? — спросил я.
— Когда человек днями и ночами возится с этим проклятым счетным устройством, он сгорает от любопытства, что же из всего этого получится. Помните, как мы строили дома из камушков, выкладывая их не так, как кладут настоящие дома? Нам было любопытно, что получится.
— Мы же были детьми… — попытался возразить Левад.
— И когда мужчина ложится с женщиной, он не только хочет ее, ему любопытно…
— А ты откуда знаешь?! — спросили мы.
Он только рукой махнул.
— И как? — опять спросили мы.
— Я удовлетворил любопытство, — холодно ответил он, и больше спрашивать мы не стали — всё и так было ясно.
Опять некоторое время все молчали. Первым заговорил Гамид.
— Отчего вы тоскуете, как люди из Хаамат-Телля на похоронах старого верблюда? — спросил он. — Вы жалеете о том, что мы сделали. Да ведь боги на небесах довольны — сломан мост между нами и обманом! Обман до нас не доберется! Больше не будет счетного устройства, не будет никогда! А строить новое некому. Мы их всех истребили! В Вавилоне больше не будет устройства из табличек на ослиной тяге, никогда не будет, понимаете?
— Знаем, знаем, это мы уже слышали, — перебил его Левад. — Больше ты ничего не хочешь сказать? Это единственное, что ты способен выкрикивать, как ученая птица?
— Я сдержал слово, Левад, никак не могу этого объяснить тихим голосом. Помнишь, я говорил — мы сами не знаем на что способны? Ну, теперь видишь, на что мы способны, если нас рассердить? Пусть они строят, возводят, выдумывают, а мы придем с кувалдами. И ничего не останется — один песок летящий. И победители — мы! Мы всем доказали, что нас нельзя обманывать!
— Да! — рявкнул Абад. — Эй, эй, Субат-Телль!
— В твоих рассуждениях что-то не так. А что — я не могу понять, — тихо сказал Левад.
