гигиене… И стало Ивану стыдновато.
На кухне Майя расстелила на блюде-лодочке льняную салфетку, на нее уложила бруски жареной в тесте рыбы и посыпала зеленью. Получилось красиво. Засвистел чайник.
– Может, прямо на кухне поедим? – спросила Майя.
– Что за вопрос! – обрадовался Иван. На кухне обычно едят хозяева – и когда же он последний раз чувствовал себя хозяином в доме? Даже приезжая иногда к матери, он видел новые вещи, иначе поставленную мебель, и все равно был гостем… Только у матери он и просил за столом добавки. А тут состряпанная Майей рыба оказалась вкусной – и он ел, ел, никак не мог остановиться. Майя трижды подкладывала ему на тарелку поджаристые брусочки.
– В столовых так не готовят, – сказал он в свое оправдание.
– Самое смешное, что они должны готовить именно так, – поучительно произнесла Майя. – Я взяла этот рецепт из обыкновенного учебника для кулинарного техникума.
Потом они перебрались в комнату и Ивану удалось разговорить Майю. Естественно, начали с книг, перешли к эскизам, к цирку, к Майиным проблемам…
– Все думали, что мое призвание сценография, – рассказывала Майя. – но у нас было обязательное задание – эскизы к мультику. Зайчики, воробышки, прочие киски… Вот после них мне и предложили иллюстрировать детскую книжку. А у нас тогда после свадьбы финансы пели романсы. Я и согласилась. Потом подвернулась работа в детском журнале. А я тогда уже поняла, что в театре мне делать нечего. Я ведь, когда читаю пьесу, сама себе режиссер, композитор и примадонна. А в театре, сами понимаете, надо мной – дурак режиссер…
Иван внимательно слушал и кивал. Это он понимал – творчество в одиночку, когда отчитываешься только перед высшими силами. Это ему нравилось.
Майя достала со стеллажей и показала тех самых зайчиков и кисок – с грустными человеческими глазами. Нашла старые, студенческих времен иллюстрации к Шекспиру…
– К «Гамлету»? – вспомнил Иван слово, которое ассоциировалось с «Шекспиром».
– Почему же? – удивилась Майя. – Сонеты, «Буря»…
– «Буря» – это тоже Шекспир? – не поверил Иван. – Я ведь плохо знаю литературу. В школе не любил, в училище не до нее было, вот теперь стал читать. Не удивляйтесь, если я еще какую-нибудь ерунду брякну. Я еще очень многого не знаю.
Иван на секунду задумался и завершил упрямо:
– Но буду знать!
– Похвальное решение! – иронически одобрила Майя, но Иван, не обращая внимания, продолжал:
– Я вот с музыки начал. Мне из дому присылают кассеты. Двоюродный брат переписывает с пластинок и присылает. У меня сейчас с собой Верджиналисты и Фрескобальди, можно послушать. А книги пока читаю развлекательные. Вот Дюма на работу хорошо настраивает…
Иван говорил и чувствовал на себе изучающий взгляд Майи. Это был взгляд человека, столкнувшегося с совершенно непонятным ему, не из его мира явлением, и размышляющего – а не послать ли это явление куда подальше? Но, видно, откровенность Ивана ей понравилась.
– «Кориолан», «Зимняя сказка» и «Буря» – последние пьесы Шекспира. И ничего удивительного, что вы их не знаете – их очень редко ставят, – подумав, сказала Майя.
– Почему?
– Они скорей для чтения.
– А разве бывают пьесы для чтения?
– Бывают, – со вздохом ответила Майя, раз уж взялась просвещать самоучку, так надо держаться до конца. – Хотя бы «Жакерия» Проспера Мериме. Я вам ее дам. Занимательная штука, французский романтизм.
И, не видя интереса на Ивановом лице, добавила:
– Не хуже Дюма.
– Спасибо скажу, – пообещал Иван. И вдруг увидел настенные часы. Было куда больше десяти.
Время, которое он сам себе отпустил на тихие домашние радости, истекало. Главное – он не успел спросить о своем будущем номере! А ведь за тем и ехал… Она знала что-то такое, что ему бы и на ум не пришло, и это знание так и останется при ней.
– А посуда так и стоит немытая, – проследив взгляд Ивана и удивившись скоротечности времени, произнесла Майя.
– Помочь? – Ивану страшно хотелось еще что-то поделать в этом симпатичном хозяйстве.
– Вы лучше книги посмотрите, – любезно предложила Майя.
Когда она вернулась с кухни, он перебирал тома Шекспира. Между страницами обнаружились квадратики плотной бумаги с акварельными миниатюрами. Иван разложил их на столе и искал – не найдутся ли еще?
– Это я еще в академии мудрила, – объяснила Майя.
– Вот от этого я обалдел! – честно признался Иван и осекся – таким несуразным показалось ему расхожее словечко. «Это» было парным стилизованным портретом в лиловых тонах. Как бы две камеи, на одной – профиль Ромео, на другой – к нему повернутый профиль Джульетты… С точки зрения сегодняшней Майи, работа была наивная, но спорить с Иваном она не стала, понимая, что человеку, в живописи совершенно девственному, надо же с чего-то начать…
– Как неожиданно получилось, – сказал Иван, осторожно собирая в стопочку миниатюры. – Я вдруг у вас дома, ем рыбу, пью чай, говорю об искусстве. Я уже давно ни с кем так долго не разговаривал.
– Комплимент? – иронический тон у Майи не получился.
– Просто мне в коллективе не с кем особенно разговаривать. Ребята у нас неплохие… они у меня книги берут почитать… и возвращают… и вообще… На я все равно, даже когда выпиваем вместе, все равно как- то не с ними. У вас не бывало такого ощущения?
– Бывало, – нехотя призналась Майя.
И наступило молчание.
Иван не хотел смотреть на Майю, потому что сам знал – взгляд у него сейчас просительный. Часы показывали много – и истекали последние минуты в теплом доме. Иван всегда и везде был гостем, хуже того – уходящим гостем, и безумно боялся, что это и будет прочитано в его взгляде.
– Уже поздно, – сказал он, чтобы не услышать от нее намека на время. Но сказал как бы вопросительно. И по тому, как чуть-чуть отстранилась Майя, понял, что действительно нужно уходить.
С какими-то вежливыми до нелепости словами она вывела его в прихожую. Он долго вытягивал из рукава шарф, потом проверил, в котором кармане кошелек. Она молчала. Она хорошо выдержала эту роль благовоспитанной хозяйки – и на ее лице было написано, что большего от нее требовать, кажется, нельзя.
И вдруг она усмехнулась.
– Ладно, – сказала она. – Чего уж там…
И чуть-чуть отступила назад, в комнату, как бы приглашая следовать за собой.
Иван отлично помнил, как она ночью убегала из цирка, такая обиженная, с разболевшимся зубом. Помнил ее резкие слова. Понимал, что вся благожелательность этого вечера – просто маленькая месть, урок невежде. Но, выходит, обо всем этом следовало немедленно забыть?
Он пошел следом, стягивая на ходу куртку, а потом, стоя посреди комнаты, не знал, куда ее девать. Ясно было одно – его почему-то не выставили за порог вместе с равнодушно мурлыкающим Мэгги и освобожденными от апельсинов руками.
Майя, хотя и более изящно, оставляла его себе примерно так же, как он ее – в гримерке. Ситуация вывернулась наизнанку, Майя наслаждалась ею, Иван смотрел на Майю и думал, что сейчас надо бы обнять. И что-то сказать, потому что молчание уж больно затянулось.
Говорить с женщинами на нежные темы он никогда не умел. Было в арсенале несколько фраз – и их вполне хватало.
– Кусочек секса? – тихо спросил Иван. Фраза была свеженькая, еще не обкатанная, и прозвучала как-то испуганно.
– Почему бы и нет? – шепотом ответила Майя.
