когда?! Как нарочно!
Дойдя до поворота коридора, Зуев вдруг остановился и попятался.
– Обратный ход! – шепотом скомандовал он.
– Что такое?
– Там эта, которая дизайнерша… Идет на нас!
Отступать было некуда, кроме двери с буквой «М».
Дизайнерша проходила в списке под номером пятнадцатым.
Друзья подглядывали в щелочку, как дизайнерша, озираясь, постучала в дверь отдела пропаганды, явно перепутав се с дверью отдела коммунистического воспитания, как она нерешительно приоткрыла эту ненужную ей дверь и вошла в пустой отдел.
– Что сейчас будет! – прошептал Игрушка. – Она сунется к нам и столкнется с Костянской женой!
По коридору пробежала Наташа с полным стаканом.
Зуев высунул руку и попытался втащить Наташу в дверь с надписью «М».
Но Наташа таких пошлых шуточек не понимала. Она выплеснула неизвестному шутнику в засаде стакан воды прямо в глаза и побежала за другим стаканом.
– Балда! – вдобавок обругал мокрого Зуева Игрушка. – Включи думатель!
– Надо же было объяснить ей, чтобы она увела эту Телегину из редакции! – оправдывался Зуев.
– Объяснил!..
Они выскочили в коридор и побежали следом за Наташей. Женский туалет находился по другую сторону лестничной площадки, но влетев туда, Игрушка с Зуевым опять вынуждены были по-пятиться.
По лестнице поднималась кандидатура номер восемнадцать.
Ее звали Шурочкой, и она была врачом.
Шурочкины каблуки сурово и гулко колотили по щербатым ступенькам.
– Ой, мамочки! – только и сумел выдохнуть Зуев.
Шурочка остановилась, глядя то направо, то налево, соображая, в каком коридоре находится дверь отдела коммунистического воспитания. И пошла не в ту сторону.
Конечно, бегство на улицу было не идеальным выходом из положения. Но Зуев и Игрушка опомнились уже чуть ли не на проезжей части. Они схватили друг друга за руки и устояли на тротуаре. Мимо пронесся троллейбус.
– Ничего себе нашествие! – воскликнул Зуев.
– Все очень просто, – объяснил Игрушка. – У него был четкий график. Из-за больницы график засбоил. Вот они и затрепыхались.
– Это слишком просто, – сказал Зуев. – Ты представь на минутку, что одна из них – та самая, с родинкой. И рэкетиры прислали ее за бумажками Костяя! Ты представь, что не одному Соломину хочется найти черновики материала про рэкет!
– Так-то оно так, только родинка-то одна, а женщин явилось три штуки, – возразил Игрушка.
– Четыре… – вдруг каким-то не своим голосом ответил Зуев, – ей-богу, четыре! Ей-богу – это ведь она… твердый орешек!
– Где? – изумился Игрушка.
– Да вот же… не таращься. Чучело… в витрине!
Имелось в виду, что напротив редакционных дверей по ту сторону неширокой улицы была витрина трикотажного магазина. В ней процветал авангардистский лаконизм. А именно – стояли два человекообразных манекена, обряженные в вязаные платья, а больше ничего и не было, ни какой-либо занавески для фона, ни элементов дизайна. Манекены воспринимались как часть толпы, бродящей по магазину, и только их вычурные позы заставляли случайного наблюдателя сперва задуматься, а потом обратить внимание на неподвижность фигур.
Естественно, работники редакции привыкли к этим монстрам. И Зуев, рассеянно созерцавший их, подсознанием уловил непорядок – вместо двух неподвижных фигур в витрине стояли три. То же неугомонное подсознание идентифицировало третью фигуру и доложило о результате. Так что заслуги Зуева как мыслящего существа в этом опознании не было.
Твердым орешком прозвали кандидатуру номер четырнадцать. Никто не знал, на какой козе к ней подъехать. Это была почтенная замужняя дама, по первому впечатлению – неимоверно строгих правил и пуленепробиваемой нравственности. Она пару раз появлялась в отделе, ошеломила всех ледяной вежливостью и суровым обращением на «вы». Но отдел коммунистического воспитания доподлинно знал об интимной связи заведующего с этой дамой – Игрушка с Наташей, звоня в отдел из автомата, нечаянно вклинились в ее разговор с Костясм.
– Одно из двух, – сказал Игрушка. – Или она тоже ищет Костяя, или – фирменный свитер! Впрочем… да, это я должен включить думатель… Твердый орешек в ширпотреб не одевается, ей этот магазинный свитер до фени. Значит – Костяй.
– А ведь она созерцает нас с тобой! – вдруг понял Зуев.
– Точно! Ждет, чтобы мы ушли!..
– Черт бы ее побрал… Слушай, давай зайдем за угол и позволим ей войти в редакцию! Пусть они там все столкнутся! Им это будет полезно! – в восторге предложил Игрушка. – Не бойся, не передерутся! Это две женщины наедине могут поскандалить, а четыре – ни в жисть!
И он за руку уволок Зуева за угол.
Но за углом его ждал сюрприз почище всех предыдущих.
Там стояла Алена Корытникова.
И стояла она не одна, а в обществе двух мужчин. Один, лет этак сорока, впечатление производил самое неприятное. Он был полноват, смугл до синеватости, черная блестящая челка лежала на лбу, как приклеенная, пряча подозрительный взгляд. Другой был, наоборот, даже чересчур приятен. Высокий и сутуловатый, при залысинах и очках, он бы вполне сошел за интеллигента из средненького КБ, если бы не одежонка. Оба спутники Алены выглядели, как картинка из «Крокодила» на тему модной варен-ки. Их штаны, рубашки и сумки явно стоили немалых денег, но элегантности обоим не придавали.
Алена увидела Игрушку, и ее лицо просветлело.
– Привет! – торопливо сказала она. – Я все помню, мы договаривались на два, но я освободилась раньше!
– Привет! – ошалело ответил Игрушка. Тогда Алена подошла к нему и взяла его под руку.
– Покидаешь? – спросил вороной варсноч-ник.
– Покидаю, Толян! – беззаботно ответила Алена. – Мы ведь обо всем договорились. У тебя ко мне нет и не может быть никаких претензий. Я ведь выполнила все твои просьбы.
– Могла бы и подождать минутку, – неласково сказал Толян.
– Извини, личная жизнь.
Толян недоверчиво посмотрел на Игрушку. А Игрушка недружелюбно посмотрел на Толяна.
Зуев почувствовал, что нужно вмешаться.
– Пошли, ребята, – сказал он. – Что тут на углу торчать!
– Пошли! – согласилась Алена и вместе с Игрушкой и Зуевым завернула за угол. Но там она вдруг высвободила руку из-под Игрушкиного локтя.
– Знаешь что? – сказала она. – Я в редакцию не пойду, а побегу в «Мухомор», закажу там обед для нас. У меня в мастерской ведь одна французская фирма хозяйничает.
– Какая еще французская фирма? – не понял Игрушка.
– «Шаром покати»! Так я жду тебя через двадцать минут в «Мухоморе»!
Так в редакции называли, причем совершенно незаслуженно, кооперативное кафе «Грибок».
Алена улыбнулась и быстро пошла прочь, а потом к вовсе перешла на бег. Зуев и Игрушка задумчиво смотрели ей вслед.
– Говоришь, нет у нее родинки? – спросил Зуев.
– Нет.
– Ну, тебе виднее. Пошли в отдел разбираться. Что-то не нравится мне этот денек. В коридоре они встретили Наташу.
– Где вас нечистый носит? – сердито, спросила она. – Вообразите, несу я воду, а в отделе вместо
