Шурик все еще не видел ни одного утюга.
— Какая сволочь? — риторически вопросил Балабол. — Нет, ты мне скажи, какая сволочь?!
— Не знаю, — честно ответил Шурик. — Про сволочь не знаю. А на даче какой-то уголовник в чулке засел. То ли он твоего крутого мужика охраняет, то ли застрелить собрался.
— Да пускай стреляет, мне-то что? — ответил на это Балабол. — Как сюда мои утюги попали?
— Ага, убьет он твоего крутого мужика, и двадцать тысяч — тю-тю, — пошутил, как смог, в ту жуткую минуту Шурик.
— Какие двадцать тысяч? — уставился на него Балабол.
И тут стала выясняться такая дикая история. Никакому Фреду Балабол денег в долг не давал. Да и странно было подумать, что хозяин этой изумительной дачи станет просить в долг у заводского экспедитора на окладе. Балабол приплел Фреда, чтобы хоть как-то отвязаться от Аськи. А с деньгами он, оказывается, затеял свой маленький бизнес. Он пронюхал, что электротовары вот-вот безумно подорожают. Какими-то путями, пользуясь своим экспедиторским званием, он приобрел чуть ли не на складе партию утюгов по госцене. То ли они не доехали до магазин, то ли с ними были еще какие-то приключения, — Шурик докапываться не стал. Выгодно вложив двадцать тысяч в эти утюги, Балабол отвез их к одному приятелю и разместил во временно пустующем гараже. И стал думать, как бы их переправить в Польшу. Там он собирался продать их за злотые, злотые поменять на доллары, привезти сюда и стать богачом номер раз. При этом он бы вернул Аське двадцать тысяч без всякого напряжения. План, как понял Шурик, был проще пареной репы. Но Балабол для поездки в Польшу нашел такого же бестолкового партнера, как и сам. У того вечно ломалась машина, терялся заграничный паспорт, и вообще судьба была против того, чтобы он отъехал больше, чем на километр от собственной квартиры. А пока Балабол маялся с партнером, в гараже побывали плохие люди. И вот результат.
— А ты уверен, что это твои утюги? — спросил Шурик. — И что это вообще утюги?
— Еще бы! — Балабол от такой наглости опешил. Но быстро вскрыл ящик и действительно достал коробку с утюгом.
— Точно… — согласился Шурик.
— Точно! — передразнил его Балабол. — Я сам эти ящики доставал, сам паковал! И я еще их не узнаю?!
И он принялся строить нелепые инженерные планы, как вытащить отсюда утюги. Шурик же охарактеризовал ситуацию так — не было у бабы хлопот… Мало того, что Дружок непонятно куда девался, мало того, что Аська загадочно пропала, так еще и эта находка. Шурик даже чертыхнулся, вспомнив свою возню с Балаболом, — ну почему этот козел оказался именно с того бока прицепа, где стояли его драгоценные ящики? Ну почему они толкнули прицеп? Ведь такая тяжеленная телега! Так нет же, словно пушинку своротили!
Получалось так, что Балаболу не следовало сейчас встречаться с крутым мужиком Фредом. Вполне возможно, что Фред знал, кто хозяин утюгов. Если учесть, что он приехал на дачу с целой компанией, а на стороне Балабола был один боец, да и тот — Шурик, то экспериментировать не стоило. Был бы Дружок!.. Но Дружок пропал.
И на этой уголовной даче, вполне возможно, укрывалась Аська — хоть и сумасшедшая, но все же родная кузина. Шурик чуть не застонал.
Надо было, обязательно надо было сходить в разведку. Хотя бы убедиться, что Аськи поблизости нет. Что она, метя по траве мокрым подолом плаща, уплелась рыдать на шоссе и дальше — к ближайшей станции, комкая в кармане мокрую расписку… Шурик наконец оставил Балабола наедине с утюгами. Такую свою отвагу он объяснил довольно самокритически — сил не стало слушать Балабольские причитания.
Опять же, у Шурика не было оснований бояться хозяина дачи. Ведь не у него же сперли утюги! Он просто случайно забрел… собачку потерял… или кошечку… можно было даже ломиться сквозь кусты, не таясь, приговаривая, как толстушка в погребе: «Лаки-лаки-лаки»…
То, что Шурик запомнил толстушку, меня порадовало. Обычная женщина для него недоступна, как звезда. А такая же кругленькая… Как знать? Может, это его шанс?
Пока Балабол бушевал, требуя грузовик для своих утюгов, Шурик в очередной раз двинулся в обход дачи. Но поскольку к уже пройденному им пути у него сложилось предубеждение, он пошел с другой стороны. Трудно было предполагать, что голый йог все еще медитирует на веранде, а алкаш братается с березой, и все же Шурик решил не рисковать.
То, что он не знал, где Аська, было еще полбеды. Он не знал, где собака, а «акула, покрытая шерстью», — дурной комплимент. Собака могла слоняться по двору. Могла спать на веранде. Могла сидеть с гостями за столом. Могла пить водку!
О собаке, которая пила водку, Шурик узнал от меня. Такая милая псина была у одного из моих приятелей. Когда жена прятала начатую бутылку, собака всегда ее находила. И получала свои двадцать пять граммов в блюдечко.
Естественно, он прошел мимо обеих машин, на которых прибыли хозяин и его гости.
Первая была серая «Волга», вторая — «форд-таунус», древняя, зато спортивная модель, размалеванная в оранжевое и черное, даже еще с художественной зеленой кляксой на капоте. Этот фордик затормозил прямо у ворот, совершенно преградив к ним доступ.
Затем Шурик по-разбойничьи крался вдоль стенки, а мысли у него в голове были самые скверные. К тому же он налетел впотьмах на ту самую бочку, за которой прятался Балабол, и ушибся, и это ему оптимизма как-то не прибавило.
Шурик понятия не имел, чего ожидать от Аськи. Судя по швырянию дровами, она была на высшей ступени истерики. Она исчезла в мокром плаще и лишенная пистолета. А вся ее надежда была обычно на свою импортную элегантность, и в данном случае она серьезные планы связывала с парабеллумом. И тут у нее вдруг выбили почву из-под ног.
Возможно, у Аськи хватило ума пойти на электричку. А возможно, и не хватило. Аська бы умерла при мысли, что вся электричка будет таращиться на ее мокрый подол. Не исключено, что она вся выложилась в метании дров и теперь рыдает на резной скамейке или на груди у березы, как тот алкаш. Умнее всего было бы поймать такси… но кто станет требовать ума у впавшей в отчаяние женщины? И забредают ли в опустевший поселок такси?..
После столкновения с бочкой Шурик совсем вознесся мыслью — раз у Аськи срывалось дело всей ее жизни, то она, вполне возможно, вязала сейчас петлю из скрученных мокрых колготок и прилаживала ее на ветке яблони…
— С нее сталось бы, — без тени юмора заметил Шурик, хотя вообще он про колготочную петлю рассказывал жизнерадостно — мол, когда все позади, предлагаю дружно посмеяться над моей паникой! Тем более что в самую неподходящую минуту, когда, придумав петлю, Шурик сам испугался и замер, дойдя аккурат до холма, соединяющего оба дома, а в ушах него зазвучал аськин предсмертный хрип, раздался выстрел.
Шурик где стоял, там и сел. Это была клумбочка с астрами.
— Дружок! — подумал Шурик. — Началось!
Первая его мысль была о попавшем в неприятную историю парабеллуме.
Итак, грянул в доме выстрел. А через полторы секунды прилетела пуля.
Она шлепнула Шурика по лбу и отскочила.
Очевидно, стреляли навесным огнем…
От огромных окон холла на вытоптанную землю перед домом ложились квадраты света. Пуля угодила как раз в такой квадрат. Она была белая, пластмассовая, очень своеобразной формы, ну один к одному пробка от шампанского…
Шурик все понял. Там, в холле, пировали.
Как он подкрадывался к единственному чуточку приоткрытому окну, в которое была вставлена сетка от комаров, как навострил уши — представить себе нетрудно.
Стреляя шампанским, хозяева дачи нарочно открыли на секунду окно. А потом сразу его закрыли. Оно было с той стороны, с которой подкрадывался Шурик, а затянутое сеткой — с другой, ближе к веранде, и он, бедняга, страшно боялся, что его во время перебежки заметят. И проскочил, даже не попробовав заглянуть в холл. Хотя задним умом Шурик понимал, что на фиг он кому-то сдался. Если мужики разливают
