– Выслушай меня, о Азиза, – приступила я к главной части своего объяснения. – Ты ошиблась в выборе. Тебе бы следовало поискать юношу, который способен стать мужем женщине…
– А ты разве не способен, о Хасан? – изумилась она.
Я развела руками.
– Да не омрачает твое чело эта забота! – развеселилась Азиза. – Старухи, воспитавшие меня, знают разные снадобья, и мне сейчас их принесут, и ты их отведаешь, и взволнуется то, что оставил тебе твой отец!
– У меня нет того, что оставляют мужчинам их отцы, о Азиза! – воскликнула я. – Вот в чем вся беда!
– Ты разве евнух, о Хасан? – насторожилась Азиза.
Я испугалась, что против этой хвори у нее тоже найдется снадобье, и решила сказать наконец правду.
– О повелительница красавиц, я хуже, чем евнух, я женщина! – ответила я ей, на всякий случай потянув саблю из ножен и в душе огорчаясь, что сабля эта – не чета моей, оставшейся у Ильдерима.
– Ты женщина, о повелитель? Ради Аллаха, если тебе угодно шутить со своей невольницей, шути на здоровье! – развеселилась Азиза. – Женщина, которая стреляет из лука, словно каирские удальцы с больших дорог! Женщина, которая рубится на саблях, как наемник дейлемит! Женщина, сжимающая ногами бока коня так, что конь едва не задыхается!
– Аллах оставил мне один лишь довод, который может убедить тебя, о Азиза, – кротко сказала я. – Пустить ли мне в ход этот последний довод?
– Если будет на то воля Аллаха, попытайся! – все еще смеясь, отвечала Азиза. – И мы возразим тебе так же, как возражали до сих пор! Начинай же!
Я распахнула плащ и предстала перед ней в кольчуге, охватившей меня, словно собственная кожа.
– В этой пещере недостаточно света, и тень придает предметам несвойственные им очертания, – утратив свою веселость, сказала Азиза. – Действительно, ты похож на юную девушку, о Хасан…
Я через голову стянула кольчугу и распахнула на груди свой кафтан. Тут уж возразить было нечего. Она увидела ту самую грудь, как два яблока, о которой только что мне толковала.
Молчание затянулось.
– О распутница! – завопила вдруг Азиза. – О развратница! Как это ты ездишь по дорогам в мужском платье и вводишь людей в заблуждение?! И ты еще призываешь Аллаха, о скверная, О мерзкая!
И долго еще она честила меня на разные лады, но когти в ход пока не пускала, а я ждала, пока этот водопад иссякнет. И хотя я, дочь и сестра царей, не привыкла к таким славословиям, но перечить разъяренной джиннии, которую лишили любимой игрушки, я не осмеливалась.
Наконец красноречие джиннии иссякло.
– За что покарал меня Аллах страстью к этой низкой, к этой презренной? – вздохнула она, и мне показалось, что час избавления близок. Но Азиза пристально на меня уставилась и забормотала, причем слова ее были об одном, а мысли в эту минуту были, как оказалось, о другом:
– Но тем не менее свет исходит от ее чела, и родинка на ее щеке подобна точке мускуса, и ее дыхание сладостно, и ее щеки овальны, и ее зубы как жемчуг, и она стройна, и нет ей равных, когда доходит до спора белых клинков и серых копий…
Мне бы следовало, пока она углублена в свои размышления, отступить в дальний угол пещеры, ибо, как мне показалось, там-то и был расположен вход. Но я не сделала этого, да и куда скроешься от разъяренной и влюбленной джиннии?
– Послушай, о девушка! – обратилась она ко мне совсем уж миролюбиво. – Аллах послал мне отличную мысль, да будет он славен вечно! Знаешь ли ты, что в Облачных горах есть источник, и вода его слаще воды райского источника Каусара, и она имеет чудесное свойство – если ее выпьет женщина, то сразу становится мужчиной, так что источник этот называют источником Мужчин и вода высоко ценится? Знаешь ли ты все это? Так вот, о девушка, мы полетим с тобой к этому источнику немедленно, и ты выпьешь воды, и станешь мужчиной, и кади составит, наконец нашу брачную запись!
В глазах у меня помутилось. Воистину, после всех несчастий и горестей, постигших меня, недоставало только сделаться мужчиной! Возможно, неделю назад это был бы неплохой выход из моего бедственного положения, ибо мужчине все же легче в странствиях, а мне предстояло возвращение к магу, и путешествие с талисманом в Багдад, и охрана жизни Зумруд и ее младенца, сына моего брата, и я охотно отказалась бы ради этих дел от своего женского естества и облика. Но неделю назад случилось нечто, заставившее меня понять, как сладко, должно быть, быть женщиной, и я пожелала сохранить себя, хотя встреча с тем дерзким купцом и казалась мне совершенно невозможной. Но поскольку между нами осталось несогласие, я должна была с ним встретиться еще раз, чтобы последнее слово все-таки осталось за мной. И я верила, что Аллах пошлет мне эту встречу, ибо раз Аллах создал царей и царских дочерей, он должен позаботиться и о том, чтобы их достоинство ни в коем случае не страдало!
– Я не полечу с тобой к источнику Мужчин, о Азиза, – как можно спокойнее сказала я. – И у тебя нет власти мне приказывать. Ты до сих пор не спросила меня, о Азиза, какого я рода и каково мое звание и достоинство среди людей. А я – дочь царя Нур-ад-Дина, о Азиза, и сестра царя Джаншаха, и у меня есть слуги и подданные! И мое звание выше твоего звания!
– Но как же звать тебя, о царевна? – осведомилась Азиза. – И каковы твои обстоятельства, раз уж ты странствуешь в мужском наряде и сражаешься с воинами?
– Мое имя Бади-аль-Джемаль, – гордо сообщила я. – И обстоятельства мои трудны, но переменчивы. И ты можешь узнать обо мне у всех магов и звездочетов, потому что судьбы нашего рода записаны в их гадательных книгах. И я не думаю, чтобы там было записано, будто я должна жениться на джиннии!
– Ты все больше нравишься мне, о Бади-аль-Джемаль! – сообщила Азиза. – Что ты скажешь о том, чтобы из царевны стать царевичем, уничтожить всех своих соперников и взойти на престол своего царства, о Бади-аль-Джемаль?
И тут стало ясно, что от своей затеи она не отступится.
– О Аллах! – воскликнула я. – За какие грехи послал ты мне это бедствие из бедствий, эту джиннию Азизу?!
И еще долго взывала я к Аллаху, но ответа не дождалась.
Азиза слушала мои гневные слова и решения своего не меняла. Наоборот – видя мою ярость, эта дочь греха заранее радовалась тому, какие бурные страсти я способна испытывать.
– О Бади-аль-Джемаль! – обратилась она ко мне, когда я совсем охрипла. – Успокой свое сердце и прохлади свои глаза! Начертал калам – как судил Аллах! Если тебе суждено стать мужчиной и написать со мной брачный договор, это неизбежно. Сегодня же ночью мы полетим к источнику Мужчин, ты выпьешь чашу воды, а потом останется только найти кади, чтобы он поженил нас.
– Не полечу я ни к какому источнику, о Азиза, – твердо сказала я. – А если ты возьмешь меня насильно и понесешь, я буду во время полета призывать имя Аллаха великого милосердного, и он услышит меня, и пошлет ангела, и ангел метнет огненную стрелу, и ты сгоришь в воздухе!
– Мы сгорим вместе, о Бади-аль-Джемаль! – даже с какой-то радостью предупредила она.
– Лучше мне сгореть, чем стать твоим мужем, о развратница! – вот что ответила я ей, и, клянусь Каабой, в тот миг я именно так и думала. – По-твоему, я не знаю, что ты постоянно меняешь возлюбленных, и приносишь их на ристалище, и заставляешь состязаться с возлюбленным Марджаны, Ильдеримом? И он настигает их, и побеждает, и Марджана одерживает над тобой верх!
– Наконец-то Аллах сжалился надо мной, и он послал мне возлюбленного, перед которым бессилен этот проклятый Ильдерим! – воскликнула Азиза. – Воистину, только ты, и никто другой, будешь моим мужем!
– Чума на твою голову… – проворчала я. – Даже если я стану мужчиной, недостойно меня будет войти к женщине, познавшей такое множество никуда не годных мужчин!
– Разве я не говорила тебе, что я еще девственная? – удивилась Азиза. – Всех, кого я находила и приносила на ристалище, побеждал этот сын скверны Ильдерим, и мне не оставалось иного пути, как искать замену! Но вот я ее нашла, и перед тобой Ильдерим бессилен, и теперь мы можем написать наш брачный договор, ибо никого лучше тебя я, наверно, в этом мире уже не найду!
И долго мы еще ссорились и пререкались с упрямой джиннией, не привыкшей отказываться от желаемого. Но я справедливо полагаю, что избалованная дочь царей и сестра царя по своенравию и
