золото.
Вот его мама – да, она золото уважала. И сережки на ней были тяжелые, дорогие, и кольца. Артем видывал драгоценности высокого класса, эти же были просто магазинные, недавнего производства, и все же тянули немало.
– Печально все это, – сказал наконец Артем. – Значит, взял у вашей знакомой золото и удрал с бродячим цирком… Но зачем оно ему понадобилось?
– Зачем? – мама панка вскинула тяжелые от туши ресницы. – Зачем…
Понимаете… Вы, наверно, к нему не приглядывались… А он, вы понимаете… Ну, в общем, время от времени ему нужны деньги, а у родителей таких денег он попросить не может…
– Что вы имеете в виду? – осведомился Артем.
– Я, кажется, достаточно ясно сказала, – очень недовольно отрубила женщина и вовсе отвернулась.
Очевидно, речь шла о наркотиках. Травка и маковая соломка, насколько Артем знал, не так уж дорого стоили, чтобы ради них на кражу пускаться.
Видимо, панк перешел на более серьезную отраву.
– Но если я вас правильно понял, то все равно странно получается, – продолжал отстаивать панка Артем. – Он целыми днями в цирке, и всегда вполне вменяем. Никто ничего такого за ним не замечал.
– Целыми днями? – возмутилась мама панка. – Может, он еще не знает, где у них тут «плешь?» – Какая еще плешь?
– Ну, место где они тусуются… Видите, и я по-ихнему уже заговорила… – тут только женщина соблаговолила чуть улыбнуться.
– Допустим, есть такое место, сам видел, – честно признал Артем. – Это в парке, тут рядом. Сидят они там на скамеечках и музыку слушают. Травку, правда, курят, спорить не стану, травкой пахло… Но вашего я даже с простой сигаретой не видел.
– Нужна ему больно простая сигарета…
Настало неприятное молчание.
Артем из принципа не соглашался с теми, кто считал молодежь потерянным поколением. Ну, слушают всякую дрянь, от которой оглохнуть недолго. Ну, одеваются на манер огородного пугала… Артем вспомнил Ику – и задумался, уж не ее ли мать утратила золото? Как ни хотелось Артему думать о молодежи хорошо, но все вязалось в узелок – видно, девчонка была в курсе Андреевых проказ и примчалась предупредить его об опасности. Поэтому и спряталась от его матери… Значит, совесть у панка нечиста.
– Хорошо, – решил Артем. – Я сейчас пойду поищу его. Он в цирке, ему еще с лошадьми разбираться. Вы подождите хотя бы в приемной, я его приведу.
Но почему вы раньше не приехали?
– Да я только на днях узнала, куда его черт понес! – в сердцах воскликнула мама панка. – Я от его друзей толку добиться не могла!
Представляете мое положение? Он мне запись на кассете оставил, чтобы я его не искала!..
– А запись эту можно послушать? – спросил Артем. В свое время он писал родителям послание на шести страницах мелким почерком, но все равно не убедил в прелестях цирка.
– Нет, – сказала женщина, – нет! То есть, у меня ее с собой нет. Зачем мне эту кассету с собой возить?
– Он там объяснил хоть, почему из дому удрал? – продолжал допытываться Артем. – Ну, я имею в виду, не касаясь золота…
– Да что он там будет объяснять… Скучно стало, надоело сидеть дома и так далее…
– Ясно. Второе отделение у нас короткое, так что подождите немного.
С тем Артем и отправился за кулисы.
Там, за кулисами, Гаврилов гонял панка.
– Он у нас звезда манежа, понимаете! Он у нас примадонна!
Очевидно, панк зазевался и не сумел как следует принять бегущих с манежа лошадей.
Виновник торжества мрачно водил по коридору под уздцы двух крупных меринов, серого в яблоках и вороного, а маленький Гаврилов, пятясь перед ним, продолжал читать нотации.
– Прими, Бонька! – сказал вороному мерину Артем, шлепнув его по крупу.
Тот подался в сторону, Артем проскользнул между лошадьми к панку, взял большое блестящее кольцо Бонькиных удил и повел лошадь плечом к плечу с Андреем.
– А вот и защитник пришел! – обрадовался Гаврилов, усмехнулся и очень похоже передразнил шпреха: – Твое приобретение!..
– Мое, – согласился Артем. – Вот сейчас я с ним и буду разбираться.
Поняв, что мамаша панка накрутила Артему хвоста за сынка, Гаврилов деликатно отошел в сторонку – чтобы Артем спокойно мог сделать то же самое панку.
– Ну? Чего она? – спросил панк.
– Ничего хорошего. А сам не догадываешься?
– Догадываюсь, – буркнул панк. – Она вам что, все рассказала?
– Все или не все, сказать не могу. Думаю, что в основных чертах.
– Не может быть! – даже развеселился панк. – Вот прямо вам, ни с того ни с сего – и рассказала? Ну, она дает!
– Ты про мать-то вежливее, – напомнил Артем. – Она тебя выручить хочет.
– Откуда выручить?
– Давай, Андрей, перестанем-ка мы дурака валять, – одернул его Артем. – Ты сам знаешь, что перед отъездом натворил. Это выплыло на свет Божий. И, чтобы не доводить дело до милиции, твоя мама приехала за тобой.
– А при чем тут милиция? – насторожился панк.
– Когда человек не находит дома ценных вещей и догадывается, кто их утащил, то заявляет в милицию, – совсем уж доходчиво объяснил Артем.
Панк резко остановился.
– Я ничего у нее не брал! Я только сумку со своими вещами.
– О сумке никто и не беспокоится.
Артем тоже остановился, и они с панком, держа лошадей под уздцы, друг на друга уставились.
– Что она вам сказала? – нетерпеливо спросил панк, и прозвучало это грубовато, но Артем простил мальчишку – уж больно тот был перепуган. – Что она вам наговорила?
– Что ты позаимствовал золото у одной знакомой.
– Я? Золото? У кого? – голос сорвался в хрип.
– А вот этого она мне уже не сказала. У матери твоей подружки, если я правильно понял…
– Я? У тети Лиды, что ли?
– А у тебя одна подружка всего? – удивился Артем.
Панк пожал плечами. Откуда-то он знал, что речь тут именно о тете Лиде, и это не радовало. Вдруг он как бы понял, что речь идет о воровстве.
– Зо-ло-то?.. – переспросил панк.
До него явно не доходила суть обвинения. Он резко пожимал широкими, но еще худыми плечами, даже руки его, непроизвольно согнувшись в локтях, дергались в стороны, как будто он пытался разложить на кусочки классический жест разведенных от удивления рук. Бонька шарахнулся и схлопотал от Артема локтем в грудь.
– Угомонись, – сказал ему Артем. – В жизни всякое бывает. Я допускаю, что тебе на что-то понадобились деньги. Но на твоем месте я отдал бы то, что осталось от этого золота, и не доводил бы дело до суда.
– Да ничего я не брал! – у панка наконец прорезался его обычный голос.
– Не брал?
– Точно – не брал! Так ей и скажите!
– Сам скажи.
Панк надулся.
