Кареевым.
Артем еще раз подивился тому, как много значат для этих самых функционеров уверенный, хорошо поставленный голос и диковинная информация.
– Добрый день, Марина Анатольевна, – Артем встал, поклонился, и даже более того – поцеловал даме ручку. Черенков с Кареевым даже не приподнялись – поздоровались сидя, и Артем с большим неудовольствием на них покосился – учить вас еще и учить…
– Марина Анатольевна, что вы можете сказать этим господам о вкладе, по поводу которого мы только что говорили? – Сидорович явно давал понять – женщина скажет то, что ей велено.
– Вклада больше нет. Счет закрыт двадцать восьмого марта, – подтвердила Марина Анатольевна. – Я сама оформляла документы.
Тут Артем увидел, что Черенков собирается что-то сказать.
– Позвольте, Александр Петрович! – выпалил он. И, получив таким образом хотя бы недолгое молчание удивленного Черенкова, продолжал: – Марина Анатольевна, со вкладом произошло небольшое недоразумение… Будем очень благодарны, если поможете разобраться.
Он говорил это, а рука уже шарила в кармане, между листами дневничка.
– Вот снимок, – Артем выложил на стол стопочку фотографий, стремительно разложил их веером и выбрал ту, где физиономия Маугли была довольно крупной. – Деньги получил вот этот молодой человек, не так ли?
Цель у Артема была простая – услышать отрицательный ответ, но убедиться, что Маугли был с Инессой в момент получения денег по вкладу.
– Но ведь вы сказали, что деньги получила женщина! – воскликнул Сидорович.
– Простите, я этого не говорил, – голос Артема стал строг. – Так считает Александр Петрович. У меня другая информация.
Сидорович переводил глаза с Черенкова на Артема, с Артема на Черенкова.
Он не мог понять, кто же тут основной – солидный мужчина с седой гривой, в дорогом костюме и с плечевой кобурой подмышкой, или же по виду безоружный, скромно одетый пожилой человек, без проблем заставивший того замолчать.
Выходило так, что основной – Артем.
Черенков подался вперед. Кареев сидел прямо, будто аршин проглотил, но не отрывал глаз от снимка.
– Это старый снимок? – спросила Марина Анатольевна.
– Новым мы пока не располагаем, – сухо пояснил Артем.
Марина Анатольевна посмотрела на Сидоровича, как бы прося указаний.
Сидорович не догадался сказать ей, что вклад непременно вынула женщина, понял Артем. И он не может сделать этого сейчас – получится так, будто он подсказывает своей сотруднице вранье. К тому же, его удалось сбить с толку – он смотрит на Артема и не понимает – что это за птица? Человек явно не одного с Черенковым и Кареевым круга… Но кто же?
Самое время признаться, что должность – клоун в цирке, подумал Артем.
Только вот клоунады пошли больно опасные.
– Это было довольно давно, – все-таки вмешался Сидорович, – и нельзя требовать, чтобы Марина Анатольевна помнила всех посетителей. К тому же, вот документы. Ваши десять знаков и подпись.
Он взял у сотрудницы папку и вынул бланк.
– Это ее подпись, – изучив, сказал Черенков. – Не понимаю…
Но Марина Анатольевна перевела взгляд с портрета Маугли на Артема. Артем еле заметно кивнул ей.
Ему стоило большого труда сохранить безразличную физиономию. Неужели женщина намекала, что деньги взял и расписался Маугли? Быть такого не могло! Впрочем…
– Вот видите, – Сидорович обращался уже не к Черенкову, а к Артему. – Ваша информация оказалась неточной. Деньги сдавала женщина, заполняла бланк и расписалась женщина, она же получила деньги и опять-таки расписалась. К нам претензий быть не может.
На столе рядом лежали визитка Черенкова, «образец подписи» Инессы, который он достал из кейса, фотографии, банковские документы. Артем взял бланки и сличил их. Росчерк был художественный, вылизанный, отрепетированный. Прямо произведение дизайна, а не росчерк.
– Так-то так… Ну, что ж, настаивать не буду. Тут наш прокол. Простите, Марина Анатольевна, что напрасно побеспокоили, впрочем, огромное вам спасибо.
Он встал. Встал и Сидорович. Пришлось подняться Черенкову с Кареевым.
Одна Марина Анатольевна осталась сидеть в глубоком кресле.
– Ах ты господи… – сказал вдруг Артем. – Хоть на прощание-то…
Он достал свои французские визитки с цветной фотографией, две штуки, и на обеих написал телефонный номер.
Одну отдал Сидоровичу, другую – с поклоном Марине Анатольевне.
– Я в городе проездом, – заметил небрежно, – но если в ближайшие дни возникнет желание побеседовать об интерьере, охотно поделюсь каталогами и проспектами. У меня этого добра хватает.
Он улыбнулся Сидоровичу, коротко поклонился и первым пошел к выходу. За ним молча последовали строгие юноши.
На улице Артем подождал Черенкова и Кареева.
Черенков был в подавленном состоянии.
– Это вы все напрасно, – буркнул он Артему. – Никто вас не просил…
– В машину, – приказал Артем. – Вася, денег при себе много? Долларов?
– Сотня будет.
– Конверт чистый есть?
– Найдется.
– Александр Петрович, при вас много денег?
Черенков хмуро посмотрел на него.
Кареев открыл «вольво».
– Скорее, – сказал Артем и первым забрался в машину. – Любую секунду заверещать может.
И кивнул на мобильник.
– Что ж не сказал, что звонка ждешь? – удивился Кареев. – Мы бы его с собой взяли.
– Откуда ж я знал? – в свою очередь удивился Артем. – И брать его с собой было незачем. Отползем-ка за угол…
Он уставился на мобильник, хотя понимал – звонок может последовать и в час ночи, звонка может вовсе не быть…
Черенков сидел хмурый.
– Много пропало? – спросил его Артем.
– Хрен с ними, с деньгами… – пробормотал Черенков. – Разве я ей не давал? Ведь давал! Сколько хотела!
Он повернулся к Артему.
– Слушай… ты ведь хитрый черт!.. Зачем ей понадобились эти деньги? Ведь это – деньги! На них дом купить можно! Настоящий!
– Они не ей понадобились, – объяснил Артем. – Она просто разболтала об этих деньгах. Их слишком легко было получить, понимаешь? И у тебя где-то доллары были, да? В кейсе? Достань пару сотен.
– Ничего себе легко… – прокомментировал Кареев.
– Домашний телефон Инессы и год рождения мог вообще знать кто угодно. А подпись подделать умел только один человек, и дело было даже забавнее…
Если вдуматься, это Инесса подделала подпись…
Тут уж даже у Кареева непроизвольно раскрылся рот.
– Ну, это ты того! – воскликнул невозмутимый Кареев.
– Ты подпись Инессы видел? – спросил его Артем. – Совершенно фантастический росчерк. Можно сказать, высокохудожественный.
