«Чесму» установили на приметном месте – напротив храма с ротондой, перед храмом же имелись одна ростральная колонна и один довольно высокий остроконечный обелиск. Справа от храма были помещения для буфетов – кормить публику бесплатными лакомствами. Все это было освещено факелами и имело несколько устращающий вид – как если бы призрачный, давно похороненный мир вдруг вздумал воскреснуть и взгромозиться там, где уже пустил корни и обзавелся хозяйством новый мир, сперва проникая в него бестелесными колоннами и лестницами, потом понемногу наращивая плоть…
– И где же тут Грызик? – сам себя спросил Архаров, озираясь. Но шур, видать, слишком отошел от «Чесмы». Значит, надо было спешить, чтобы проскользнуть на корабль незаметно. Левушка перебежал первый и встал в тени округлого борта, обер-полицместер с проводником и архаровцами – следом.
Судно весьма смахивало на подлинное, хотя было гораздо меньше, – имело резного деревянного льва на носу, гривастого и грозного, множество иных украшений, высокую кормовую надстройку, и высота его, как Архаров догадался, соответствовала высоте бортов судна над водой. К его удивлению, она оказалась невелика – Левушка запросто достал рукой края палубы.
– Прелестно. И как же туда лезть? – спросил Архаров, недоверчиво глядя на такелаж, образующий подобие веревочных лестниц.
– А в боку у ней дверь широкая, чтобы и дамский пол проходил, – объяснил проводник.
– Дверь – а за ней?
– За ней внутренность, убрана неважно, однако скамейки мы там поставили и парусиной стены обтянули. Оттуда лестница наверх, на палубу, и там уж стоят кресла, ковры лежат, как полагается, чтобы вечером фейерверки смотреть.
– Дверь открыта?
– Сейчас погляжу.
Пока провожатый ходил к двери и обратно, Архаров соображал – как же быть дальше? И лучшее, что пришло ему на ум – это устроить в корабле засаду.
Дверь оказалась открытой, и он тут же стал выяснять, единственная ли это возможность проникнуть в чрево сухопутного судна, или же имеются иные.
– А других дверей и не надобно, – сказал Левушка. – Вон заходи с кормы, там какие-то веревки висят, да и лезь.
– Михей, встанешь тут, – распорядился Архаров. – Коли кто сверху прыгнет – имай да драгун зови. Максимка, будешь с ним. Задерживать только тех, кто с судна побежит. Тебя как звать?
Вопрос относился к драгуну, которого назначили ему в провожатые.
– Алексеем Кричевским, ваша милость.
– Ты, Кричевский, скажи Сидорову, чтобы человек с пяток мне дал, именно сюда, к этой посудине. Возле нее торчать незачем, а пускай… пускай в ту дурацкую храмину заезжают и оттуда глядят. И примечают – коли кто в дверь полез, пусть будут наготове. А коли кто наружу полезет – тут же брать. И чтобы по их знаку еще народ подоспел. Устин, ты за ту колонну встань, оттуда тебе все будет видно. Постарайся высмотреть Грызика – ты ж его знаешь. Один он, с кем-то вместе бродит… В драку не лезь – твое дело смотреть и запоминать все, что увидишь, понял? В драке от тебя все равно проку, как от козла молока. Пошли, Тучков.
У самой двери в борту «Чесмы» он остановился – предчувствие было весьма неприятное.
Лезть в корабельное брюхо что-то расхотелось.
Но иного пути докопаться до правды о сервизе графини Дюбарри он не видел. И докопаться наилучшим образом – не в своем кабинете, задавая вопросы и слушая вранье, а на месте преступления – ведь продажа краденого имущества преступление и есть.
Тогда сразу и выяснится, для чего избрано такое странное место встречи.
О чуде воссоединения закопанных в подвале Гранатного двора тарелок с прочими частыми сервиза Архаров уж и думать не желал – все, все сейчас разъяснится!
Поэтому он послал свое предчувствие к гребеням собачьим и полез в корабль. Левушка – следом.
– Фонарь вам раздобыть, ваша милость? – спросил Кричевский.
– Лучину раздобудь и зажги, – велел Архаров, рассудив, что поиски фонаря затянутся до явления на пост Грызика, а щепок вокруг валяется предостаточно.
Получив горящую лучину, он закрыл дверь изнутри.
– Ну, мы с тобой, Тучков, как два Ионы в китовьем чреве, – сказал он.
– С той лишь разницей, что Иона не чаял отыскать в китовьем чреве золотую посуду, – отвечал Левушка, озираясь, куда бы воткнуть лучину.
Пространство было для него весьма неудобно – низкое, частично затянутое парусиной. Но оказалось, что все не так уж плохо – под кормой «Чесмы» потолок был гораздо выше, так что там Левушка даже смог выпрямиться. Именно под кормой располагалась ведущая наверх лестница, не слишком крутая и довольно удобная даже для дам. За лестницей было нечто вроде чуланчика не более двух аршин в длину, трех – в ширину, и там стояла скамейка.
– Сюда посвети, – велел Архаров. Он пытался понять – не закопана ли остальная часть сервиза под «Чесмой», ведь сделать это было весьма удобно при строительстве сухопутного судна – оно держалось на вбитых в землю кольях и на наскольких толстых сваях, имевших наверху продолжение в виде трех мачт, так что копали и закапывали тут порядочно.
Он принюхался и понял, что запах ему совершенно не нравится – так мог бы пахнуть, пожалуй, свежеоструганный гроб…
Поежившись от пришедшего в голову сравнения, Архаров стал исследовать ту часть нутра «Чесмы», где собирался ждать загадочного покупателя с продавцом. Он, нагибаясь, прошел от кормы чуть ли не к носу, а Левушка светил.
– Сесть не на что, постоим, – решил Архаров. – Ну-ка, отцепи холстину…
Они перетянули край парусины, закрепив его на свае. Таким образом удалось выгородить закуток на две персоны. Туда и встали.
– Ну, теперь и в колокол можно бить, – позволил Архаров. – Тучков, туши лучину. Тут щели в палец – не дай Бог, на подступах эти пройдохи свет увидят.
Левушка загасил огонь и прислушался.
– Вроде бумкнуло, – сказал он. – А колокол или что-то иное, отсюда не разобрать.
– Тихо ты…
Хотя за стенками «Чесмы» было шумно, однако возню у двери Архаров уловил.
– Замри, Тучков…
Вошел человек с фонарем, высокий и плечистый, они видели его силуэт на натянутой парусине, за которой прятались. Человек прошел за лестницу и сел на скамью.
Судя по силуэту и походке, ничего, кроме фонаря, он с собой не принес. Похоже, это был покупатель.
Левушка вдруг стал дергать Архарова за рукав. Архаров, решив, что приятелю пришло на ум что-то остроумное, легонько его оттолкнул – было не до шуток. А меж тем Левушка, имевший тонкий музыкальный слух, уловил какое-то перемещение наверху, на палубе «Чесмы».
Он дернул приятеля поосновательнее. Но Архаров был слишком занят человеком с фонарем – он даже попытался отодвинуть парусину, чтобы увидеть лицо.
Должен же был он знать, как говорить с человеком, который вот-вот услышит от него неприятные слова: сударь, вы собрались покупать краденое имущество…
Левушка, очень недовольный, отстал от Архарова и занялся своей шпагой. Надобно было совершенно бесшумно и ни о что не задев, вынуть ее из ножен. Пространство было невелико, он уперся локтем в парусину, парусина подалась, и Левушка вдруг понял, что между бортами «Чесмы» и этими эфемерными белыми стенками – пространство порядочной ширины. Очень осторожно он развернул шпагу, медленно нажал кончиком на ткань, не столько прорвал, сколько провертел и продавил ее – и шпага ушла в то пространство едва ли не по весь эфес.
Левушка чудом не хлопнул себя по лбу – надо ж быть такими дураками, чтобы не соразмерить наружную и внутреннюю величину сухопутного судна! Да там роту мошенников и штук десять сервизов можно спрятать.
