будоражил – это совсем другое.
Он провел ее по пути познавания друг друга, как по краю обрыва, аккуратно придерживая, просто протягивая свою сильную руку. И она втрескалась в него, аки кошка. Она безумно хотела любовного приключения по полной программе, а он не спешил. Как раз наоборот, он, казалось, совсем не обращал внимания на ее сумасшедшие, блуждающие по его лицу глаза. А она его глаз почти не видела – он не снимал солнцезащитные очки.
Марина приезжала на Фиолент каждый день. Она чуть не бегом неслась от автобуса и скатывалась с горы. И каждый день думала только об одном: вот сейчас увижу его и брошусь на шею!
Но теряла всю свою смелость, оказавшись рядом с ним. Да и как бросишься, если между ними только дружба?! Во всяком случае, он вел себя с ней как друг и не более. Они каждый день заходили к нему в гости, когда она собиралась уезжать, и она готова была остаться у него. И пусть бы потом дядя волосы на себе рвет от злости на племяшку! Семь бед – один ответ! Поорал, да тем и кончилось бы все! В конце концов, ей ведь не пятнадцать лет!
Но Андрей не стремился к более тесному общению. Они плавали на дальнюю скалу, где загорали и разговаривали обо всем. Или гуляли по пляжу и искали красивые камни. Он в них хорошо разбирался и рассказывал Марине разные истории про минералы и учил ее различать белые агаты, серо-голубой халцедон, оранжевые сердолики, яшму.
– Вот смотри, – говорил он, – если яшму разбить...
Андрей в два удара раскалывал камешек и показывал Марине:
– Смотри! Видишь – золотинки?
– Это что, золото?! – Марина рассматривала камень, спичкой ковыряла место скола.
– Нет, не все золото, что блестит. Это пирит – минерал такой, можно сказать – первые спички, огниво, как из сказки. Но многие думают, что золото. Говорят, что монахи тут промышляли золотишко, но я сколько ни ходил по этим местам, не нашел тому никакого подтверждения.
– А ты в этом... разбираешься? Ты тут золото ищешь, что ли?
– Ну не совсем, – уклончиво ответил Андрей, – но хотел бы найти!
– Так вот почему ты тут отшельничаешь! Скажи – поэтому, да? – Марина потрясла его за руку, упрашивая сказать ей правду.
Андрей усмехнулся:
– Ну, пусть так будет.
Он не говорил ей, почему целое лето жил в палатке. А ее не очень это удивляло. И так понятно, что ему это просто нравилось. Если б можно было, она сама бы тут поселилась и жила с весны до осени.
Куда больше ее волновало, почему он ведет себя с ней как с подружкой, не более. Может быть, она не привлекает его как женщина?
А он просто готовил ее. Заставил привыкнуть к себе, поверить. Ходил с ней сначала по обрыву, потом по верблюжьему горбу над пропастью, потом по берегу, по камням. За каменную гряду они уже не шли – туда можно было только плыть, а чтобы попасть в грот, надо было еще и нырять и нащупывать в воде камни – искать вход.
Одна бы она ни за что туда не полезла бы! Бр-р-р-р-р-р! Мало ли что там можно встретить!
А с ним она ничего не боялась. И даже когда он сделал вид, что застрял в каменном проходе, и начал пускать пузыри, она не испугалась. Слишком это было на него не похоже. Он мог все. И ход этот найти ему – раз плюнуть! Просто он так разыгрывал ее.
Там, в гроте, все и произошло. Постелью им была песчаная отмель. Песок туда, в каменную пещеру, приносили волны, и он оседал в неглубокой бочажке, мягко выстилая ее.
– Ты почему дрожишь? Замерзла? – спросил он.
Звуки долетели до каменного свода и погасли вверху, будто и не было ничего сказано.
– Не, не замерзла, – ответила она, яростно стуча зубами.
– Тогда что?
– Боюсь!
– Боишься? Меня?!
Она кивнула.
Он рассмеялся, и звуки тут же улетели. «А-а, я поняла! Они улетают в эту дырку-окно! Мне рассказывали про него!»
– Даже не тебя! Я боюсь, что сейчас сюда еще кто-нибудь заплывет! – сказала она шепотом. – Я знаю, что надо делать! Надо стоять у входа и, если там кто-то появится, не пускать!
Он обнял ее. Точно так, как тогда, когда учил танцевать у камня. Обнял просто и естественно, чтобы успокоить.
– Не бойся. Никто тебя не тронет, – сказал и поцеловал, совсем не как подружку, а как раз так, как ей хотелось.
Ну что хотела, то и получила! В конце концов, этим самым все когда-то и кончается. Или начинается. Ну не поговорить же они туда приплыли?!
– Почему ты так долго ходил вокруг да около? – спросила Марина, когда сердце перестало колотиться как сумасшедшее.
– Почему? Я секрет знаю! – Он посмотрел на нее внимательно. – Я просто не спешил, как торопливый юный дурачок, от которого ты бежала бы, как кошка. И тогда ты, как та самая кошка, сама пришла.
Марина покосилась на него. Не смеется.
– Ты про...
– «Кошка» – это только в хорошем смысле, – перебил он ее. – Я очень люблю этих грациозных животных. Кошка – существо чуткое. Она никуда и ни к кому не пойдет, если не хочет...
Андрей перекатился на живот и заглянул Марине в глаза. Ее волосы разметались по песчаной «подушке». Песок был на щеках и на лбу, а левое ухо, как морская раковина, было доверху набито песчинками.
– Ты моя песочная принцесса... – сказал он срывающимся голосом. – Я сам придумал тебя, я вырастил тебя из песка, а потом унес в подводный замок, где тебе теперь предстоит жить, потому что ты – моя принцесса. И имя у этой принцессы подходящее: Марина значит «морская». Нам придется остаться с тобой здесь навсегда...
– Ты хочешь... чтобы мы были вместе? – тихонько спросила она прямо в его ухо и затаилась, ожидая ответа.
Он молчал.
Ей было страшно от этого молчания. Ведь когда между людьми такое происходит, когда они сначала только чувствовали друг друга на расстоянии, а потом встретились, а потом она стала его песочной принцессой в подводной пещере, то чего проще сказать: «Конечно, мы будем вместе!»
А он молчал.
А потом вздохнул тяжело и сказал:
– Я пока не могу... Я потом все объясню тебе, но не сейчас, ладно?
– Но у нас все будет хорошо? – Она понимала, что глупости спрашивает и что он непременно обманет ее. Ну кто же в такие моменты, когда душа обнажена и как нерв дрожит и вибрирует, говорит о том, что хорошо не будет?
И он сказал:
– Будет. Все будет хорошо. – Потом помолчал немножко. – Только позже, не сейчас.
Она понимала: что-то тут не то, если даже соврать он толком не может. «Наверное, он женат. Точно! Он женат, а дома змея-жена, и он не может жить в этом серпентарии, и потому он тут!»
У нее просто язык чесался спросить его, но она решила неприятный разговор перенести на потом. К тому же он так трогательно собирал языком песчинки с ее лица, ведя им счет, что она едва не растаяла от нежности и счастья. «Песочная принцесса!» – так ее никто никогда не называл! Это он придумал специально для нее. Все эти «лапочки», «зайки», «малышки», которыми на земном шаре называют каждую женщину, – это как... как тапочки с чужой ноги в гостях, разношенные, стертые, безликие. По ним давно помойка плачет! А «песочная принцесса» – такого даже в сказках нет, ни один сказочник не догадался так назвать героиню.
