верить! Все во дворе знали, что они с Пашкой были больше чем друзья. Почти братья. И даже на мгновение заподозрить его в убийстве Пашки было безумием. Но Влад задал страшный вопрос: если невиновен, то почему прячешься?
...Пашу Райнера выбросили из окна его квартиры в Керчи. Но экспертиза показала, что до этого его пытали и били, да так, что в окно он вылетел уже не живым. Орудие убийства – кусок трубы со следами крови – нашли через несколько дней на пустыре. И хоть отпечатков пальцев на нем не было, дознаватель упрямо выспрашивал Андрея про эту трубу.
– Я понятия не имею, что это за труба, – устало отвечал Андрей, не отводя взгляда от оловянных глаз дознавателя, который с презрением кривил губы и на каждое слово откликался: «Ну-ну!», что значило только одно: «Не верю!»
Андрей так и сказал ему в конце их беседы:
– Вы, я вижу, не верите мне...
– Честно? Не верю.
– Почему?
– Потому что у вас мотив очень даже был избавиться от Райнера!
– Да какой мотив?! Мы бизнес этот с Пашкой вместе начинали, вместе поднимали и хорошо понимали, что ни я без него, ни он без меня не потянем! Но не это главное. Паша мне как брат... Был. И еще. Я знаю, кто мог его убить.
– И кто же?
– А смысл есть говорить, если мне не верят?!
Андрей знал, вернее, догадывался, кто убил Пашу. И дознаватель все-таки выдавил из него версию.
– Витя Щеголев, кличка – Щегол. Не он сам своими руками, конечно, но его бойцы – я уверен. Они давно нас жать начали, машину нашу рабочую – «каблук» – сожгли. Опять же пойманы не были, но особо и не скрывали: открытым текстом сказали, что если не уберемся сами, уберут...
У Андрея с Пашей Райнером дело было свое. Не ахти какой промысел, но все- таки на жизнь хватало. Как только разрешили на заре перестройки создавать кооперативы, так они и объединились. Вспомнили свое детское увлечение фотографией и организовали передвижную фотолабораторию. В поисках клиентов катались не только по Крыму, но и по соседним районам.
– ...Это сегодня, Мариш, у всех фотики цифровые и каждый сам себе режиссер, а тогда было все сложнее. Хорошая фотокамера была предметом роскоши, да и отпечатать фотографии качественно в домашних условиях мог далеко не каждый. А тогда...
А тогда и в городе-то было не так просто это сделать, а уж в селах отдаленных – просто невозможно. Ни техники, ни мастера. Еще не зная, что такое пиар-компания, Андрей с Пашей развернули такую деятельность, что скоро про них узнали в каждой деревне. Работы было просто завались. И платили хорошо компаньонам, особенно на свадьбах.
Конечно, скоро у них появились последователи, но, во-первых, Андрей и Паша уже успели застолбить за собой территории, а во-вторых, был у них талант и вкус особенный. Они не просто щелкали жениха с невестой и довольных гостей, а еще и альбом для молодых оформляли, а то и не один. И кино снимали на свадьбах, школьных праздниках.
Потом прикупили поляроид и удивляли всех моментальными снимками. А еще приобрели мартышку Мишку – не юного, но вполне фотогеничного. Мишку наряжали в штанишки и крохотную соломенную шляпку и фотографировали с ним всех желающих на пляже.
Бизнес развернулся. Пришлось даже двух пацанов для технической работы в лаборатории нанимать – фотографии печатать.
Конкуренты у них были, но им всегда удавалось договариваться, пока не объявился Щегол, который начал беспредельничать. Он обложил данью всех кооператоров на восточном берегу, и бороться с ним было бесполезно. Все начали платить Щеглу дань, а Андрей с Пашей не хотели. Вернее, не могли прийти в этом вопросе к единому мнению. Андрей говорил, что надо как-то договариваться с щегловскими бойцами, а Пашка был против. Он вообще был прямолинеен и наивно полагал, что все можно сделать по-честному. Они даже поссорились накануне убийства, наговорили друг другу «приятного» и поорали малость. Вроде и не очень громко, но соседи слышали, и это было совсем не в пользу Андрея.
– А вы, говорят, поругались накануне вечером? – хитро посмотрел на Травина дознаватель.
– Поругались, да. Но это ни о чем не говорит! Мы решали наши производственные вопросы, и в таких ситуациях все бывает!
– Ну хорошо, вы поругались, и что было дальше?
– А дальше я уехал домой, лег спать, а утром был поднят звонком – оперативники едва двери не выломали! – рассказывал Андрей все как было.
– И ночью вы никуда не выходили из дому? – тянул свою линию дознаватель.
– Нет. Спать лег, и все!
– А кто может это подтвердить?
– Ну... Я не знаю кто. Я один был. Никто в общем-то меня не видел.
– Ну вот! А как вы ругались – слышали многие! И вы угрожали Райнеру!
– Да вы с ума сошли! Ничего подобного не было! Какие угрозы?!
– Ну какие, это я вам позже покажу. – Дознаватель достал из тонкой папочки бумажку. – А пока вот вам подписка о невыезде.
– Извините, но у меня вперед на месяц график работ расписан! И кормить меня некому! – Андрей никак не мог понять того, что происходит.
– Значит, придется вам работу поменять! – Дознаватель снова ухмыльнулся.
Андрей скрипнул зубами. Все складывалось так плохо, что дальше некуда. Рассказывать о том, что из дома Пашки пропала большая сумма денег, при таком раскладе он не стал. Деньги были общими, честно заработанными, но скажи сейчас о них, и дознаватель озаботится еще больше. «Пусть дознается, если такой умный», – решил Андрей.
А еще он решил, что как только выйдет за ворота отделения милиции, так ноги в руки – и в горы. Иначе доказывать свою невиновность ему будет куда сложнее. Вообще-то удивительно было, что дознаватель отпускает его. Впрочем, у него были лишь подозрения, ничем не подкрепленные.
...Пашу хоронили через два дня. На кладбище было не до разговоров, но, когда после всего Андрей подошел к Пашкиной матери Валентине Михайловне, она поджала губы, подбородок задрожал, и она отвернулась, зарылась лицом в кофточку сестры, которая махнула Андрею: мол, отстань от нее, не до тебя!
– Нам следователь сказал, что это ты... Пашу, – сказала Андрею Света, младшая Пашкина сестра. – Я не верю, но мама... она, знаешь, в таком состоянии сейчас, и эта весть для нее... В общем, Андрей, ты сейчас не говори ей ничего. Не примет она. Потом.
– Спасибо, что ты не веришь, Светка. Это не я. Пашка мне как брат. А то, что мы с ним поскандалили накануне, так это не относится к делу. Я догадываюсь кто. И докажу.
Вечером этого дня Андрей заскочил к матери. Она заголосила так, что не унять было. Он устало присел у стола и сказал коротко:
– Мать! Ты меня знаешь? Знаешь. Все, больше ничего не скажу.
И ушел.
Денис Терентьев был дома, ждал его.
– Андрюха! Заходи! – распахнул двери армейский друг.
Они договорились обо всем и в ночь выехали. Вещичек своих Денис накидал в сумку, благо размера одного были. Палатку старую дал, спальник походный, из посуды кое-что.
Высадил его Денис у обрыва глубокой ночью. Условились о связи, о встречах и о том, как будут действовать.
– Домой не возвращайся, езжай в деревню, как договорились, денька три поживи у бабки, – наставлял Андрей. – Если к тебе пожалуют, то бабка будет твоим алиби. Черт возьми! Раньше такие слова только в кино и слышали, а сейчас вот надо обеспечивать это самое алиби. Все, Диня, с Богом! За помощь – спасибо!
