запретили. Кашпировский Чума Алтыныч. Сказал: тебе с утра не надо... Да там уж пей не пей – ГКЧП пришла.
– Да, – подтверждает и дед, – это вот которые после Чернобыля уроды, они объединились.
– Герои они были, – застывает торжественно бабушка, – почитай-ка Вторую окончательную историю России.
– Враги были, – твердо говорит дед. – Пьянь последняя. Пропечатано в Третьей неподдельной истории Руси.
– А потом-то? – светится бабушка. – Когда историю переписывали окончательно, нашли, что герои они, оклеветанные ни за что ни про что. Всем памятники им поставили мраморные да гранитные.
Дед машет рукой:
– Когда после Окончательной была Великая перепись истории, памятники посносили – докопались в архивах, что змеи они. Всплыло, что Горбачев-то – шпион английский. Звали Маргарет Тэтчер.
– Белены ты объелся, – говорит бабушка, – не иначе. Почитай-ка Четвертую правдивейшую историю России. Что там сказано?
Они спорят, какая история России вернее – Бесповоротная пятая или Неподдельная Окончательная шестая, а я под их спор засыпаю.
В дреме мне весело, потому что двойку я получил за прогул, а урок я выучил назубок по учебнику «Четырнадцатая Разумная Наиправдивейшая история России».
Ленин – это который у Белого дома носил бесплатно бревно и тем бревном нечаянно придавил Гайдара. С этого и рынок пошел.
А потом во сне я скакал на белом коне с черной гривой по Красной площади, а навстречу мне, улыбаясь, шел друг всех детей Лаврентий Павлович Ульянов.
Этюды
Диалоги у прилавка
– Простите, это мне померещилось или это у вас написано?
– Где?
– На ценнике.
– А что там написано?
– «Сто рублей» написано!
– Вам померещилось.
– Спасибо. А то я уже холодным потом покрылся. Думаю: было три рубля – стало сто!
– Это не сто, это вам померещилось.
– Спасибо. А что там написано?
– Там написано «семьсот».
– Не «сто»?
– Нет, написано «семьсот».
– Семьсот за кило?!
– За пол. За кило – две тысячи.
– То есть как? Кило только в два раза больше, чем полкило.
– Это вес, а у цены же меры нет.
– Мне сорок граммов, пожалуйста.
– Мы сейчас не отпускаем.
– Почему?
– Меняем цены.
– И сколько же будет?
– Сто рублей.
– Полкило?
– Сорок граммов.
– А револьвера застрелиться у вас нет?
– Есть. Десять тысяч.
– А один раз выстрелить?
– Двести рублей, если со своим патроном.
– А с вашим?
– Шестьсот.
– У меня не хватает.
– Значит, вам не повезло – вам придется жить при этих ценах.
– Скажите, пожалуйста, вот эта лампа сколько стоит?
– Это люстра.
– Это люстра?!
– Да.
– С одним патроном всегда была лампа.
– А это люстра. Семь тысяч.
– Такая поганенькая – семь тысяч?!
– Ручная работа.
– А почему штамп заводской?
– Это деталь с завода.
– Так вы что, из ворованного собираете?
– Это коммерческая тайна.
– Такая поганенькая... Она небось и не светит.
– Светит. Светит – ослепнуть можно!
– Ну, включите... Ну, включите!
– Она включена.
– Тогда выключите... Ну и что – никакой разницы. Я же говорю: лампа и лампа.
– Это люстра! Единственный экземпляр.
– Ну, пусть люстра. За семь тысяч никто не купит.
– Да иди ты! «Не купит». Уже тридцать ламп продали.
– А вот за десять рублей – это что?
– Это?
– Да. Что это такое?
– Не знаю, вчера завезли.
– Кочерга, что ли?
– Не знаю. Может быть.
– Вряд ли. Наверное, ветки обрезать.
– Не знаю, может быть.
– Или кочерга?
– Не знаю. А вам что нужно?
– Я сам не знаю. Мне всё нужно, но всё дорого, а тут смотрю – божеская цена. Может, это грабли... с одним зубом?
– Не могу сказать, вчера завезли.
– Или это шторы поправлять?
– Не в курсе совсем.
– Или кочерга?
– Не знаю.
– Три штуки выпишите.
Через пять минут с другим покупателем:
– Простите, это что у вас за тысячу триста?
– А вы не видите?.. Это «Универсал-92» – кочерга обрезать ветки и грабли поправлять шторы.
– Красавец, почем рубашка?
– Восемьсот.
