Я домой пришел, она щи ставит, я ей в тарелку всё, что на месяц, высыпал. Думаю: или в тюрьме отдохну лет пять, или сегодня хоть высплюсь наконец.
Только она щи доела, я сразу – р-раз в постель, глаза закрыл, слышу – дын-дын-дын, дын-дын- дын.
Ё-п-р-с-т! Я – р-раз в окно и ходу, ходу от дома.
Сейчас как вспомню ее, сразу морда красная становится и сердце дын-дын-дын, дын-дын-дын.
Прибеднился
Сосед по переулку, новый русский, достал костюм, точь-в-точь как у меня. А жена моя его увидела. Идет по улице – вдруг он перед нею... со спины. А мы одного роста с ним.
И так еще получилось – случайно совпало, – у жены на работе у кого-то день рождения был, они отметили. А родился тот утром. Они с утра и начали отмечать... В пять утра тот родился.
В общем, она шла в таком хорошем настроении и думала, что меня увидела. Обрадовалась страшно, догнала и сумкой по спине для смеха как даст. Несильно, но забыла, что там бутылка кефиру.
Короче, несильно ударила, но со всего маху. Ну и удачно получилось, в том смысле, что у нас как раз во дворе травмпункт. Обошлось всё... местным наркозом. Но все равно как-то неловко. Я взял вечером бутылку водки подешевле – и к соседу.
Сидим, выпиваем, я тонко намекаю ему, что он сам тоже виноват – зачем такой же костюм приобрел, какой я уже семь лет ношу.
И он понял, что тоже виноват, достал литровую бутылку виски. Выпили мы ее. И тут он захотел встать закусить, а не может – спина болит. Я чувствую: наша вина, сбегал за бутылкой водки. Выпили ее, а закусить еще много остается. Тогда он чувствует, что немного сам виноват, достает бутылку виски... двухлитровую. Потом я сбегал, потом он достал трехлитровую.
Как только всё выпили, он и объяснил, почему раздобыл такой же костюм, как у меня.
Грабят новых русских, вот он и решил прибедниться.
На другой день моя жена идет по улице, видит – я впереди, в будни, в почти новых джинсах. Догнала и за то, что она вчера не узнала меня и пришлось на три поллитры тратиться, с криком «Бей фашистов!» сумкой по позвоночнику ка-ак ахнет.
Хорошо, что в сумке только пакет молока был. А какие сейчас пакеты? Их чуть тронул – они текут. Хорошо, молоко не сильно жирное было. Хорошо еще, что это не я был.
У нас в переулке двое новых русских. Второй тоже решил прибедниться.
И вот они стали соревноваться, кто из них «беднее», чтобы ограбили того, кто побогаче.
Первый махнулся с кем-то автомобилями не глядя. Отдал «мерседес» последнего выпуска, себе взял «Москвич» первого выпуска. Два дня ездил везде на красный свет, чтобы все видели, какой он бедный.
На третий день едет – навстречу Второй... в «Запорожце» без стекол, без дверей и без глушителя – у прохожих дребезжат стекла в очках.
За два дня оглушил весь город. На третий день тарахтит – навстречу Первый... пешком. А ходить-то разучился, приволакивает обе ноги, костыли разъезжаются. Собаки смотрят – плачут.
Два дня так пугал всех. На третий день ковыляет – навстречу кто-то в соломенной шляпе без верха, в майке с одной лямкой, в брюках без одной штанины и весь в картофельной ботве... Второй! Раздел где-то чучело.
Птиц у нас и так мало было. Не водились что-то птицы у нас в переулке. Тут вовсе исчезли. Дети спрашивают: кто такие птицы? А как им расскажешь?
За два дна местность покинули птицы, мухи, крысы и дождевые черви. Страшный ущерб городу. Пользы только, что одна девица бросила проституцию, начала готовиться в педагогический.
Третий день настал, Чучело идет, «Мальборо» тайком курит – навстречу ему... свят! свят! свят!.. в одних кальсонах!.. идет бычки собирает Первый.
Суббота была. Власти рассчитывали хоть на какой-то демографический взрыв. А тут тишина, ни шепота, ни шороха. Два дня как на кладбище. Но в городе стало чисто – ни одного бычка.
На третий день Кальсоны подходят к своему подъезду, а у дверей сидит Второй в грязи, просит подать корочку хлеба.
Не знаю, чем бы у них кончилось, но тут пошла новая волна грабежей. Жена моя перепугалась насмерть, ночью шепчет:
– Что творится?! Как жить?!
Я ей говорю:
– Нам-то чего волноваться?
Она:
– Ты теперь в нашем переулке смотришься богаче всех.
Утром я на всякий случай надел пиджачишко точь-в-точь как у Вани-дурачка. Со стороны посмотреть – беднее Вани у нас только двое новых русских.
Ну и я в этом пиджаке вечером-то с работы иду. А жена у Вани простая женщина, но очень сильная. И так получилось – у них на работе у кого-то день рождения был. Они отметили. А родился тот в четыре утра.
И вот она увидела меня, обрадовалась до слез, догнала и ради смеха сумкой по голове как даст... А забыла, что там десять бутылок пива.
Короче, если я из реанимации выйду, обязательно крикну и бандитам, и правительству:
– Бороться надо не с богатством, а с бедностью!
Честь мундира
Киллер Санёк, по прозвищу Беспредел, снял девку, рассчитался с сутенером, сошел с тротуара на проезжую часть голоснуть машину.
Невалютная, простенькая, чуть подслеповатая проститутка по прозвищу Судьба равнодушно жевала жвачку, изредка непроизвольно виляла задом.
Было сумеречно, накрапывал мелкий противный дождик. Из сумерек выродился бледнопоганистый, косорылый, ущербный малый по прозвищу Рубль, подошел к сутенеру, приставил ему к горлу нож, потребовал деньги.
– А чего такое? – гнусаво спросил вечно простуженный сутенер Вова с нехитрым прозвищем Триппер. – Кто это? Своих грабить?
– А где свои? – не понял Рубль. – Ты не свой. Ты хуже мокрушника. Тех сволочей нанимают хоть, а ты сам гнида.
Услышав про сволочей мокрушников, Беспредел легко и бесшумно подскочил к Рублю, ткнул ему в спину пистолет, сказал:
– Ты на кого тянешь, проститутка?
Стало тихо. Судьба прекратила жевать жвачку, раз, другой вильнула задом, потом сказала:
– При чем здесь проститутки? Ты говори, да не заговаривайся. Я на свои живу.
– Не в этом суть! – отрезал Беспредел.
– Страну позорите, – пояснил Рубль.
– Чем позорим, чем? – просипел Триппер. – Я что, убил кого-то?
– Ну, я убил, – наступил на Триппера Беспредел. – Я – санитар! От меня польза людям.
– А я?! – удивился Рубль. – Я не помогаю людям? Я им, может, последняя радость.
– А я людям не последняя радость? – обиделся Триппер. – Я-то им самая последняя радость.
– Хватит вам! – оборвала всех Судьба. – Устроили базар. Ото всех нас людям радость... Помогаем, чем можем.
– Угощаю всех! – неожиданно даже для себя выкрикнул Триппер.
– Я угощаю, – сказал Беспредел. – Где ресторан?
– Надоели рестораны, – сказала Судьба. – Едем ко мне, поедим домашненького.
Тормознули частника. Заехали в «Смоленский» гастроном, затарились спиртным.
– Теперь в Кунцево, – обернулась к водителю Судьба. – Быстро довезешь – премию получишь.
– Щас он домчит! – поручился за водителя ободрившийся Триппер. – Свой мужик! Не профессор, не языком молотит.
Водитель благодарно оскалил лошадиные зубы и наддал газа.
