За чертой

Небольшие дома мало помалу сменились высотными зданиями, из чего Эдди сделал вывод, что они уже недалеко от центра города. Возможно, слишком смело строить такие догадки, когда находишься в инопланетном городе, но более высокие здания должны давать какие-то преимущества, а не просто возможность наслаждаться лучшим видом.

Плотные толпы двигались теперь медленнее – достаточно медленно, чтобы исенджи могли остановиться и поглазеть на него. Эдди махал им в ответ, а потом задумался: вдруг этот жест имеет здесь какое-то другое значение? Пираньепаучьи морды ничего не выражали. Эдди не видел вокруг ни офисов, ни магазинов, только прихотливо украшенные резьбой или росписью фасады зданий.

Перед одним из зданий он заметил островок в потоке исенджи: несколько их, прижавшись друг к другу, ожидали у входа. Дверь была закрыта. Эдди повернулся к переводчице.

– Очередь за едой, – сказала Серримиссани, не дожидаясь его вопроса. – Пищи хватает, но механизм распределения очень сложный и громоздкий.

– Что исенджи думают о людях?

Черные хищные глазки Серримиссани ничего не выражали, когда она смотрела на него. Эдди легко представил, как она откапывает скорпионов и с хрустом перемалывает хитиновые панцири игольчатыми зубками.

– Они видят в вас некоторое родство. Им нравятся сложные организации.

– А что вы о них думаете?

– Они уважают долг.

– Сколько вам платят за услуги переводчика? Извините, это нескромный вопрос?

– Меня никто не нанимал. У меня есть еда и крыша над головой. Точно так же, как на Вес'едже.

– Вы работаете на два фронта? И исенджи позволяют вам здесь находиться?

– А почему бы и нет? Что я такого могу сделать? Это не информационная война, поэтому шпионить я не могу. И это не тот конфликт, который вес'хар захотят решать на территории врага. Я делаю свою работу и ни для кого не представляю угрозы. А как вам платят?

Хороший вопрос.

Эдди не повышали зарплату уже семьдесят шесть лет, и его сильно задевало то, что отдел кадров Би- би-си счел, что Эдди Мичаллат не заслужил надбавку только потому, что большую часть этого времени находился в криосне. Черт возьми, да он работает бок о бок с людьми, которые чуть ли не всю жизнь проводят в коме, и ничего, прекрасно получают прибавку…

Но в принципе он ведь и не имел возможности тратить заработанное. Работа за интерес… Удивительно, как мало стали значить для него деньги. Возможно, именно так себя чувствуют богачи… У него возникло странное ощущение в области желудка.

– Я получаю знаки, которые можно обменять на еду и другие вещи, которые мне нужны.

– Которые вы хотите.

– В смысле?

– Люди хотят очень многих вещей, но в действительности им нужно гораздо меньше, чем они думают, – сказала юссисси. – Пожив с вес'хар, я теперь придерживаюсь философии Таргассат. Остерегайтесь стяжательства, мистер Мичаллат. Оно делает вас заложником.

Эдди в полной мере насладился моментом – еще бы, не каждый день мангуст читает лекции об аскетизме. Любопытная беседа заглушила неприятное ощущение: ты богат, а выгоды тебе от этого никакой. Машина остановилась.

Серримиссани медленно повернула головку. Ее глаза не поблескивали, напротив, казались матовыми, как бархат, зловещими и невозможно пустыми.

– Вы готовы?

Эдди поймал камеру-пчелу и спрятал ее в карман.

– Я уже брал интервью у министра Юала. Я готов. Министерство – а Эдди не знал, как еще это назвать, – скрывалось в ровной стене зданий и поражало своей обыкновенностью – ни роскошного дизайна, ни росписи, ни резьбы. Эдди вошел и очутился в приемной. Приемная была пуста, и это потрясло его до глубины души. Высотой потолки достигали метров двенадцати. Голубовато-зеленый камень на стенах, строгий, прохладный… довольно странный контраст ржавому, янтарному и пурпурному великолепию снаружи.

Эдди показалось, что тут никого нет, но потом он услышал какой-то шум. Серримиссани потеребила его за рукав и кивнула в сторону одного из арочных проходов. Оттуда вышел исенджи. Последовал обмен пронзительными звуками.

Эдди занимался тем, что проводил камеру-пчелу вдоль одной из стен. Значит, статус дал вам большое пространство, так? Да, исенджи во многом похожи на людей…

– Юал готов принять вас и спрашивает, подать ли закуски.

– Только не грибы.

– Воды, ароматизированной чем-то с «Актеона»?

– Господи, надеюсь, это кофе…

В некоторые моменты Эдди казалось, что он достиг взаимопонимания с исенджи. Легко предположить, что это чуждый человеку разум: они не походят ни на кого и ни на что из виденного Эдди прежде. Но иногда они ведут себя гораздо более по-человечески, чем вес'хар.

Он сел и стал ждать. Внезапная мысль посетила его: а змеи? А медузы? Тут начался спор с сами собой по крайне важному вопросу. Но он разговаривал, да, разговаривал, с инопланетянами, которые жили с общей памятью, строили города и вели войны, ему непонятные. Если он и ошибался в суждении о них, то только из-за их невероятного сходства с людьми. Значит, ему и близко не подобраться к постижению сущности других форм жизни… Осознание ограниченности собственного разума наполнило его сердце грустью.

Серримиссани раздраженно толкнула его локтем.

– Не отвлекайтесь. Юал ждет.

Эдди постарался скрыть эмоции. Выше нос. У тебя третье интервью с инопланетянином! Радуйся!

– Прошу прошения. Оплакиваю все то, что находится за гранью моего понимания.

Он вспомнил того, кому принадлежали эти слова. Вот оно, определение человечности…

Референт исенджи препроводил их в другой зал, тоже цвета морской волны. Министр Юал расположился на возвышении в центре, которое словно специально предназначалось для того, чтобы создать почтительное расстояние вокруг сидящего и подчеркнуть его привилегированное положение. Эдди усадили на ящик, покрытый чем-то мягким и упругим. Почти что стул, насколько у исенджи вообще возможен стул, подумал Эдди и улыбнулся Юалу.

Исенджи выглядели симпатичными настолько, насколько это возможно, когда ты похож на помесь паука с пираньей. Однако им присущи общительность, вежливость и щедрость. Министр Юал с непринужденностью китайского мандарина попивал какую-то жидкость из мелкой посуды. Его яйцевидное туловище переливалось сотнями гладких, прозрачно-зеленых бусин, надетых на перьеобразные отростки. При каждом движении министр звенел, как хрустальная люстра. Эдди надеялся, что микрофон не полетит от этого чертова шума.

Одна черта Юала постоянно его отвлекала. От министра пахло лесом, лесной подстилкой после дождя. Запах не был неприятным, но явно не тот, который, по мнению Эдди, мог бы исходить от министра.

Потребность в Серримиссани отпала. Юал очень большое внимание уделял английскому языку и разговаривал на нем вполне сносно, несмотря на то что ему приходилось тщательно контролировать дыхание, чтобы произносить узнаваемые для Эдди звуки английской речи. Тем не менее юссисси осталась в комнате и теперь наблюдала за камерой-пчелой, которая парила вокруг интервьюируемого. Эдди изо всех сил старался побороть страх, что она бросится на камеру и слопает ее. Она слишком сильно напоминала ему о змеях и Киплинге. Эдди посмотрел на Юала. Глаз у министра не было, так что зрительный контакт завязать не удалось.

– Закрытое пространство за пределами Джедено невелико, однако я полагаю, что вашим товарищам будет удобнее жить там, чем на борту «Актеона», – проговорил Юал. Ритмичное сглатывание сопровождало каждое слово – как у человека, который заново учится говорить после тяжелейшей операции на гортани. – Когда мы все устроим, воздух там будет прохладный, влажный и более пригодный для дыхания. Вы будете