И только души предков светят, Их голоса ещё звучат. Не говорят на идиш дети — Надежда только на внучат. 5 И до меня терпели и скорбели, Но в годы бед голодных и смертей Узнал и я, что сам из колыбели, Из скорбной той, Узнал, что я — еврей. Что я печатью мечен иудейской, Что я изгой в своей родной стране, Что виноват я матерью еврейской — И знак презренья лишь за то на мне. И, стало быть, — ни счастья мне, ни славы В краях российских нечего искать. …У страшной сталинградской переправы Зачем спасла меня от смерти мать? Затем, чтобы потом все эти годы, Весь этот сонм сплошных ночей и дней Доказывать каким-то тёмным гадам, Что я не хуже их, хотя — еврей. Чтобы всю жизнь выслушивать угрозы, И с боем брать гнилые рубежи. Что толку! Даже Маркс или Спиноза Для них — не больше, чем пархатый жид. Мне кажется, что все усилья даром, Мне кажется — украли жизнь мою. И чудится — над новым Бабьим Яром, Перед расстрелом я опять стою. 6 Сколько б ни длился мой жизненный путь — Горечи этой забвенье не тронет: Не воскресить, никогда не вернуть Сестру мою Яну и брата Моню. Да поубавилось ближней родни И у меня в этом горе вселенском. Под Вознесенском зарыты они, Под Вознесенском… Всё это снится в предутренней мгле, И подступают тоска и обида: Страшно не то, что их нет на земле, — Страшно, что жив ещё тот, кто их выдал, 7 (Речь, услышанная и записанная автором на митинге общества «Память» у Казанского собора в Ленинграде в декабре 1989 года)
«… Это иудеи — всей беды основа — Нас лишили воли и земли. Это Каганович, это Троцкий Лёва Русское крестьянство извели. Это всё они — пархатые поганцы — Разорили дочиста страну. Да не из обрезов, а из обрезанцев Казаков косили на Дону. Вышли, словно вепри из большого леса, — Сразу мор пошёл и недород. И в своих корыстных, подлых интересах Стали, гады, спаивать русский наш народ. Питер и Москву замазали позором, Все святыни обрекли на слом: Повзрывали церкви и соборы — Синагог настроили кругом. Акают и окают для вида, И своё происхожденье скрыв, Носят на исподнем все звезду Давида, Снится им Израиль, Тель-Авив. Всё у них в руках — и власть и сила, Потому и суд они вершат. Вот теперь лишили нас сахара и мыла, Дай им волю — и воды лишат. Ох, мы проглядели с простотой мужицкой Этот в революции изъян: Свердлов и Зиновьев, Моисей Урицкий Предали рабочих и крестьян. Русичи, страшитесь этой силы грозной! Перестройкой пользуясь сейчас,
