– От кого получил?
– От Дилана. Он же вас предупреждал. Конечно, Дилан! Вот на эту скотину напустить бы свору псов! Да только они в нем сразу своего учуют. Как во всех моухейцах.
Делберт улыбнулся:
– Сколько вам сахару положить?
А я разрывался между сочувствием и отвращением. Ты лаешь, когда преображаешься, парнишка? Или воешь? А шерсть на тебе заботливая мамочка расчесывает? Нет, вряд ли: когтистые лапы расческу не удержат.
– Что начинается? – уточнил я.
– Дождь, – откликнулся Ларри. – Мы думали, до завтра ждать придется, а тучи после полудня начали сгущаться. Хочешь посмотреть трансформацию? Это довод, который и королям не снился.
Вот зачем он привел мальчишку! Продемонстрировать подтверждение своей честности. Ни один Фома неверующий не будет упрямиться после того, как парень у него на глазах перекинется. Так что и я поверю. О'кей, маэстро, давайте сигнал начинать. Что пойдет первым номером? Клыки пробьются, как у вампиров в фильмах? Шерсть на щеках прорастет? Или глаза кровью нальются? А я, дурак, верил этим глазам!
Делберт правильно расценил отвращение в моем взгляде.
– Я не мутант, – сказал он с улыбкой. – Я выродок.
– До сих пор не понял, Уолт? – рассмеялся Ларри. – Делберта не берет ни местный самогон, ни мох в чистом виде. Его заставляли пить до рвоты, и я своими глазами видел, как Роджер заталкивал в рот ему, тогда пятилетнему, куски мха, но когда приходил новый дождь, Делберт оставался человеком. Только, ради бога, не спрашивай, почему.
– И ты, – я еще раз всмотрелся в лицо мальчишки, – ни разу не изменялся?
– Нет.
– Значит, просто любуешься, как твои родичи людей жрут?
Делберт отвернулся. Тьфу, черт, лицо оказалось левой стороной ко мне: смотри, умник, на синяк под глазом. Синяк, который мальчишка получил благодаря моему героизму. А теперь я его добиваю. Общение со мной – сплошная радость.
– Обычно он пересиживает дожди здесь, – ответил О'Доннел. – Читает или какие-то свои выдумки записывает. Смотреть пойдешь со мной.
Ага, и ты на меня вурдалаков спустишь. Я верил Ларри и, честно говоря, верил, что он ничего плохого мне не сделает, пока я не отказался помогать моухейцам, но воспоминание о кошмарном сне вдруг вспыхнуло так ярко, что я не задумываясь выпалил:
– Без Делберта не пойду!
– Думаешь, он все-таки трансформируется? – усмехнулся Ларри. – И накинется на тебя из-за двери, когда будешь возвращаться? Уолт, тебе никогда не говорили, что фильмы об оборотнях – чистой воды выдумки?
– Смотреть – так всем вместе, – уперся я. Делберт не стал насмехаться. И не отказывался: отставил чашку, не успев ни глотка отпить, и кивнул:
– Если хотите, я пойду.
– Тогда руководи мистером Хиллбери, – сказал Ларри. – А я буду на улице.
Он не запер за собой дверь. Даже не прикрыл – и я смотрел в темно-серый прямоугольник, ведущий наружу, как на Святой Грааль.
– Лучше не пробуйте смыться, – сказал Делберт, словно прочитал мои мысли. – Когда наши изменяются, они всегда голодные до чертиков. К запаху мистера О'Доннела привыкли, а вас могут… Ну, он же вам объяснил.
– И что ты предлагаешь?
Мое рациональное мышление издало последний писк и издохло еще до того, как я уснул. Чудотворца, который велел бы ему ожить, не нашлось.
– Пойдем в холл и будем смотреть в окно, – ответил Делберт. – Если кто-то из… из наших кинется к дому, спустимся сюда. Эту дверь они точно не выбьют.
– А на тебя могут кинуться?
– До сих пор не пробовали. Дилан один раз нарочно сделал вид, что хочет до меня добраться, так ему потом за это влетело, – Делберт коротко улыбнулся. – Я же защитный элемент. Могу показаться чужакам, когда дождь идет. Хоть между домами пробежать, чтоб деревня совсем пустой не выглядела.
– Ларри предложил и мне этим заняться.
– Я знаю. Соглашайтесь, мистер Хиллбери.
– Не хочешь, чтоб я умер?
– Не хочу. – И вдруг спокойствие мальчика лопнуло, как раздутый сверх меры воздушный шар: – Почему вы не уехали сразу?! Я же вас как человека просил! Что, трудно было послушаться? Сами ведь чувствовали, что здесь неладно. Так и унесли бы ноги, пока ничего не знали! Хотели ведь! Или характера не хватило? Другим помогать умеете, а себе – нет?
Он вскинул голову и уставился в потолок, замерев на пике ярости, когда приходится или остолбенеть, или схватишь первую попавшуюся под руку вещь и запустишь ее в голову собеседнику. Мне не удавалось передать этот взгляд словами, когда я описывал своих героев, но сам я переживал такое состояние и сейчас
