скромным празднованием пятидесятилетнего юбилея Ленина в 1920 г. Наиболее часто повторявшимся комплиментом Сталину было усиленное подчеркивание и всяческое приукрашивание его близости к Ленину. Сталин изображался верным учеником Ленина, первым его сподвижником, лучшим другом, главным преемником[718]. Развитие сталинского культа было необычайно сложным и многоаспектным, однако едва ли не главнейшим признаком его формирования стало красноречивое помещение фигуры Сталина непосредственно рядом с идеализированной фигурой Ленина. Подобная близость получила особое значение, если муссировалась на территории, законно принадлежавшей Ленину — на газетных полосах, выходивших 21 января.
Сталинский юбилей слился с церемониями в память Ленина 1930 г. еще в одном немаловажном направлении. В качестве составной части юбилейной кампании партия объявила в декабре 1929 г. «сталинский призыв» — предлагая рабочим вступать в партию в честь Сталина. В данных обстоятельствах не мог, разумеется, не вспомниться Ленинский призыв 1924 г. — событие, пятилетняя годовщина которого была отмечена пространной статьей, появившейся в «Правде» в январе [719]. В январе 1930 г. юбилей Сталина и день смерти Ленина служили поводом для широкого выражения преданности со стороны рабочих, которые активно записывались в партию в честь и того, и другого события.
20 января 1930 г. «Правда» поместила статью о том, как «наиболее передовые рабочие» отмечают «юбилей товарища Сталина — преданного ученика Владимира Ильича — вступлением в партию», отмечая тем самым и шестую годовщину смерти Ленина. К статье прилагалась подборка сообщений о числе вступивших в партию в различных городах страны. Например: «Пермь — в связи с годовщиной смерти Ленина и юбилеем товарища Сталина за последние полмесяца в округе подано свыше трехсот заявлений от рабочих, желающих вступить в партию, и 150 — от колхозников, батраков и бедняков».
Начиная с этого времени, культ Сталина, ненадолго схлынувший, возрастал постепенно и неуклонно, пока не достиг полного расцвета в 1933 г.
19 января 1931 г. вышла в свет книга Сталина «О Ленине», широко разрекламированная в прессе; тираж ее составил 500 000 экземпляров[720]. Заголовок в номере «Правды» от 21 января того же года восхвалял знамя Ленина и ленинизм. Автором его, явно обозначенным, был Сталин[721]. В 1932 г. на первой странице газеты появился лозунг, также принадлежавший Сталину. В 1933 г. не только Сталин изображался как лучший ученик и наследник Ленина, но и сам Ленин был представлен (буквально) в немощном состоянии. 21 января этого же года «Правда» поместила на первой странице набранную крупным шрифтом «клятву», произнесенную Сталиным накануне похорон — речь, в которой он торжественно обещал выполнить заветы вождя. Рядом была помещена фотография огромного формата, заметно отличавшаяся от снимков, публиковавшихся ранее по данному случаю. До того в день 21 января газеты публиковали обычно рисунки или фотографии лица Ленина; в полный рост он изображался в какой-либо выразительной позе или же занятый каким-то делом. Фотография, помешенная на сей раз, появилась в печати впервые. Она была сделана в Горках в 1922 г., во время болезни Ленина. Ленин запечатлен сидящим в плетеном кресле, со сложенными на животе руками. Вождь выглядит добродушным, но усталым пожилым человеком — «безвредной иконой», согласно его собственному выражению. Именно таким, вероятно, хотел бы его видеть Сталин — лишенным внешних признаков власти. Стройность и целостность ленинского культа были заметно подорваны.
Процесс разрушения культа начался во второй половине 1920-х гг. с сокращения публикаций о Ленине и свертывания почти всякой деятельности по его поддержанию. В 1931 г. партия открыто заявила об уравнении Ленина в правах с двумя другими лицами обожествляемой троицы — Марксом и Энгельсом. Тогда же Институт Ленина прекратил свое существование в качестве отдельного учреждения: 31 марта 1931 г. его слили с Институтом Маркса-Энгельса[722]. Новая организация получила название Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Спустя год Институт начал публиковать библиографический свод изданий Ленинианы, однако ни трудам Ленина, ни работам о нем не было посвящено ни одного отдельного тома. Все работы о Ленине были включены в общий список публикаций 1929 г. о Ленине, ленинизме, об истории партии, комсомола и Коминтерна [723]. Эта библиография замышлялась как продолжение «Ленинаны», однако после обзора публикаций 1929 г. издание выпусков прекратилось.
К 1933 г. культ Ленина находился в низшей точке, тогда как культ Сталина расцвел пышным цветом[724]. 7 ноября 1933 г. американский журналист Юджин Лайонз, совершив прогулку по Москве, подсчитал количество портретов и бюстов — «политических икон» по его определению. На протяжении нескольких кварталов изображений Сталина оказалось 103, а изображений Ленина — только 58. Третье место занял Лазарь Каганович, верный соратник Сталина — 56[725]. Культ Ленина послужил для Сталина прецедентом и основанием для создания двойного культа Ленина и Сталина. Почему Сталин испытывал необходимость в том, чтобы сделаться более доступным зрительному восприятию объектом почитания? Каким образом мог умерший (вернее, «вечно живой») Ленин представлять для него угрозу? Отчет ОГПУ, датированный 1931 г., проливает некоторый свет на обстоятельства дела.
В марте 1931 г. начальник ОГПУ города Смоленска докладывал о том, как местное население отнеслось к высылке кулаков — богатых крестьян. В целом реакция была положительной, однако отдельные рабочие заняли «негативную» позицию, вспоминая добрые старые дни и говоря о том, что если бы Ленин был жив, дела обстояли бы иначе. Один шорник, в частности, глядя на портрет Ленина, якобы сказал: «Это был вождь какой надо. При нем народ жил на широкую ногу, и все были довольны. А эти правители — олухи, никак не сообразят, чтобы народу сделать лучше. Будь ЛЕНИН жив, он объявил бы свободную торговлю — и так привел бы [нас] к коллективизации, не силой, но добровольно, путем убеждения»[726].
Шорник, вероятно, был прав. Трудно поверить, что Ленин избрал бы курс на принудительную коллективизацию, приведшую к гибели миллионов людей, как это сделал Сталин. Культ Ленина, возбудивший в народе ностальгию по умершему вождю, разумеется, не мог быть терпим режимом Сталина. Если преданность масс Ильичу оборачивалась критикой в адрес нынешних «безмозглых правителей», то подобные чувства представляли собой серьезную угрозу стабильности сталинской власти. Идеализированный Ленин был приемлем только в том случае, если шел рука об руку со своим «верным соратником», Сталиным. Именно к этой цели и были направлены усилия Сталина на протяжении последующей четверти века.
Эпилсг: «Ленин всегда с нами»
Культ Ленина не продержался и до десятой годовщины со дня смерти вождя. К 1934 г. идеализированный образ Ленина занял почетное место в истории, исполняя роль священного предка, тогда как культ Сталина выдвинулся в советском политическом ритуале на передний план. На протяжении последующих двух десятилетий Ленин оставался объектом организованного преклонения, однако исключительно в контексте непомерного возвеличивания своего «достойного продолжателя».
Если ленинский культ 20-х гг. напоминал собой сдержанный, хотя и проникновенный траурный марш, исполняемый на скорбно-торжественных церемониалах, культ Сталина сходствовал с непрерывной симфонией в мажоре. В мощном звучании оркестра доминировали медные духовые, и победные мелодии разносились по Советской России еще триумфальней во времена чисток 30-х гг., когда волны массового террора безмолвно поглощали миллионы жертв. Каждый инструмент подхватывал бесконечные вариации на одну и ту же тему: Сталин — источник нашего счастья — или, как провозгласила партия, «Сталин — это Ленин сегодня»[727].
Этот главный девиз сталинского культа был внедрен в самую сердцевину культовой мифологии, связанной с Лениным. Ранее в культе Ленина систематически и настойчиво поднималась на щит возможность прямого, непосредственного общения преданных коммунистов с вождем, его отзывчивость и
