найденный в оригинальных бумагах 1728 года и теперь преследуемый мною в последующих актах с особенным вниманием; факт, что мысль о разделе Польши не только что не родилась в русской политике, но была отвергаема русским правительством в 1728 году, когда сам польский король Август и король прусский затевали раздел Польши и центром сношений своих избрали - Москву, где тогда находился двор наш; агентом же испанского посла - герцога Лирия, который тогда был, кажется, и под влиянием венского двора. Я выписываю тщательно все то, что до сего факта относится. В сие время главным действующим лицом в нашем кабинете был Остерман, хотя под канцлером графом Головкиным. Теперь я оканчиваю рассмотрение 1729 года в 24-м фолианте.
Чем более работаю в архиве, тем более убеждаюсь, что мне бы надлежало, отметив и записав здесь все нужное, с помощию сих выписок и с копиями целых бумаг, кои время позволит переписать здесь, возвратиться в московский архив и там просмотреть дела тех годов, кои пройду в здешнем дипломатическом архиве, и потом уже со всеми сими сведениями снова возвратиться сюда для окончательной переписки.
Вместе с сим желал бы я иметь здесь, в пособие моим занятиям, все то, что вышло в России в печать, относительно истории Петра I и последующих времен; здешнему же архиву иностранных дел и Королевской библиотеке можно бы, я думаю, подарить, чрез меня или хотя чрез посольство наше, по экземпляру 'Государственных грамот', издаваемых при архиве, в Москве, на счет суммы, завещанной канцлером графом Румянцевым. Я знаю, что множество сих экземпляров лежит в Москве без всякого употребления. Желание сие исполнено, и министерствам иностранных дел и народного просвещения в Париже доставлено от нашего двора по экземпляру сего собрания грамот.
Париж 12/1 февраля 1836.
У одного из здешних ученых собирателей рукописей, г. Монмерке, находится оригинальная переписка бывшего французского министра иностранных дел Вержена с тогдашним послом при нашем дворе маркизом Вераком, найденная им в бумагах секретаря посольства в Петербурге Кальяра, умершего здесь в 1807 году. Так как г. Монмерке намерен был напечатать любопытнейшую часть сей переписки в одном из исторических повременных изданий, то я и не домогался о приобретении рукописей покупкою. Недавно он доставил мне листы, содержащие сию переписку. Из депешей Вержена и Верака ясно видно, какое влияние имело министерство графа Панина на дела в Европе и каким уважением пользовалось оно в главных европейских кабинетах. Это была эпоха вооруженного неутралитета - система, созданная петербургским кабинетом для обуздания могущества Англии на морях. В этой переписке есть и другие предметы, на кои тогдашние дипломаты обращали внимание, например виды на восток императрицы Екатерины II при рождении великого князя Константина Павловича; падение кредита графа Никиты Ивановича Панина при дворе; характеристика его управления министерством и преемника его графа Остермана; отъезд великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны из Царского села в чужие край и пребывание их в Париже.
В 'Bulletin de la Societe de l'histoire de France' напечатано несколько писем Верака и Вержена о Pqcchh.
Я постараюсь, чтобы г. Монмерке показал мне и остальные бумаги, приобретенные им по смерти Кальяра, и если найду в них любопытные для русской истории акты, то употреблю все зависящие от меня средства для приобретения оных. Бумаги сии, не помещенные в 'Исторический бюллетень', не имеют, может быть, довольно исторической важности для французских ученых, но для нас 'и дым отечества приятен'.
Париж 26/14 февраля 1836.
На сих днях я купил у одного собирателя любопытных рукописей связку бумаг, кои хотя не относятся непосредственно до России, но по содержанию своему показались мне довольно важными для истории надшей войны с Турцией (1770-1780 годов) и до политических отношений, в коих Россия находилась тогда с Францией и с Польшей. Французское правительство, тайно покровительствуя тогдашним врагам России - Турции и Польше, отправило драгунского полковника Valcroissant в Царьград, и министр иностранных дел герцог Шуазель в инструкции, данной им Валькруасану (которая у меня в оригинале), предписал ему от 7 июня 1770 года, по прибытии в Константинополь и явившись к французскому послу Сен-При (St. Priest, коего дети служили после в России), действовать по его указаниям, отправиться оттуда в Вену (где должен выдать себя за родственника Сен-При) и там сообразить свои дальнейшие действия с целью его экспедиции. 'Le Roi desirant avoir des nouvelles certaines et detaillees de l'armee Ottomane qui agit vers le Dniester', - сказано в инструкции. Также: 'Le besoin quont les Turcs de conseils pour dinger leurs operations feroit desirer au Roi qu'il fut possible que le S. Valcroissant trouvat quelque moyen d'influer dans leurs resolutions'. - 'Si les prejuges et l'orgueil des Turcs rendoient ce plan impraticable, on est persuade que le S. Valcroissant trouvera dautres moyens de se signaler. Tel serait par exemple celui de se mettre a la tete des confederes de Bar ou dun corps qui serait adjoint et leve et agirait en leur nom'. Шуазель заключает свое предписание следующим образом: 'On terminera ce memoire en lui recommandant (т. е. Валькруасану) de ne jamais perdre de vue la position ou le Roi se trouve vis-a-vis de la Russie, ni les menagemens quelle doit a cette position dans les mesures memes que sa sagesse et le bien de l'humanite le lui dictent'.
Вследствие сего Валькруасан вошел в сношение с Барской конфедерацией, получил в команду полк и доносил обо всем как Шуазелю, так и Сен-При из разных мест Турции, в коих в 1771 и 1772 годах турецкая армия находилась как в лагерях, так и при осаде крепостей (из Землина. Варны, Карагулы (близ Варны), Исакча, Бабадаха, Босны (близ Силистрии), Рущука, Черновод). В сих-то донесениях нашел я множество подробностей о действиях русской и турецкой армий и о Барской конфедерации. Нередко встречаются имена Репниных, Румянцевых. Я не в праве судить о стратегической важности сих бюллетеней и донесений, но мне кажется, что они могут пополнить и пояснить историю тогдашних военных действий и, _при случае_, пригодиться на самом деле тем, кои захотят познакомиться покороче с театром войны.
Я старался по возможности привести в порядок сии бумаги, коим роспись, мною наскоро составленную, при сем препровождаю, отметив в ней, какие из бумаг находятся в оригинале и какие в копиях. В сей связке были и другие бумаги, к экспедиции Валькруасана не принадлежащие; я также означил их в описи.
XIV. ОТРЫВОК ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ПУТЕШЕСТВЕННИКА
Веймар. Тифурт. Дом и кабинет Гете. Письмо к нему В. Скотта
Препровождая к вам письмо Вальтера Скотта к Гете, списанное для меня в Веймаре с оригинала, я выписываю для 'Современника' то, что в журнале моем упомянуто о посещении Тифурта и городского дома Гете в Веймаре с канцлером Мюллером, другом и многолетним его собеседником, и с Крейтером, секретарем и хранителем бумаг и книг Гёте.
21/9 июня 1836 Веймар*
{* Я писал это про себя, в тиши трактирной коморки, Zum Erbprinzen, 'не думая чувствовать и мыслить вслух', еще менее льстить дружбе, или веку, или Веймару и…
Теперь - я лишь друзей хочу забавить.
Александр Тургенев.}
Поутру отправился я с канцлером Мюллером в Тифурт, где я бывал некогда с мечтами и воспоминаниями, с грустию по умершем брате и с благодарностию к той, которая не чуждалась этой грусти… Она все живет здесь и одушевляет, воскрешает прошедшее, олицетворяет в себе одной - Луизу и Амалию, {1} - и о ней со временем скажет Веймар, как Россия о ее матери: 'pertransit benefaciendo'. Помню, что в беседке, где Шиллер и Гердер любили и заставляли любить человечество, вырезал я на камне несколько слов благодарности.
Мы вошли во двор скромного, сельского домика, где в продолжение более 40 лет расцветал цвет германской словесности, под благотворным влиянием просвещенной хозяйки-владычицы; где живал каждое лето Виланд; где Гердер, Гете, Шиллер, Кнебель, собирались _мыслить вслух при дворе_, во услышание
