Они смеялись так же непритворно…Но если муж уехать со двораХотел — ему противились упорно,И раньше говорили: «спать пора»,И реже предавались тем неясным,Мечтательным порывам, столь опасным.VIIIВсё так… но каждый принимал участьеВо всем, что думал и желал другой.И не совсем их позабыло счастье:Так иногда над тучей грозовой,Когда шумит сердитое ненастье,Откроется внезапно золотойКлочок небес — и луч косой, широкийСквозь частый дождь осветит лес далекий.IXКак выразить их тайную тревогу,Когда, на время быстрое пеня,Они шли тихо, нехотя к порогуИ расставались до другого дня?Андрей пускался медленно в дорогуИ, голову печально наклоня,Шагал, шагал так мерно, так уныло…А сердце в нем тогда рвалось и ныло.XНо Боссюэт сказал: «Всему земному*Командуется: марш!» — и человек,Владыко мира, ничему живомуСказать не может: стой вот здесь навек!*Через равнины к морю голубому,Далекому стремятся воды рек…И мчится жизнь, играя на просторе,В далекое, таинственное море,XIНе только кучерам, но всем известно,Что под гору сдержаться тяжело.Андрей боролся совестливо, честно;Но время шло, без остановки шло…Великодушье часто несовместноС любовью… Что ж тут делать? И назлоОтличнейшим намереньям, как дети,Мы падаем в расставленные сети.XIIАндрей любил, но жертвовать собоюУмел; отдался весь — и навсегда.Он за нее гордился чистотоюЕе души, не ведавшей стыда.Как? Ей склониться молча головоюПред кем-нибудь на свете?.. Никогда!Узнать волненье робости позорной?Унизиться до радости притворной?XIIIПредать ее на суд толпы досужной?Лишиться права презирать судьбуИ сделать из жены, рабы наружной.Немую, добровольную рабу?О нет! Душе слабеющей, недужной,Но давшей слово выдержать борьбу,Что надо? Добродетель и терпенье?Нет — гордость и холодное презренье.XIVА если вам даны другие силы,И сердце ваше, жадное страстей,Не чувствует того, чем сердцу милыДозволенные радости людей,—Живите на свободе… до могилыНе признавайте никаких цепей…Могущество спокойного сознаньяВас не допустит даже до страданья.
