Иногда, чтобы передохнуть, партизаны выбирают кочку поплотнее, где-нибудь возле березки. Встанут на кочку и держатся за ветви тонкого болотного деревца.
По последним данным разведки, в Яблонке нет ни одного вражеского солдата, поэтому Алексей и Ванюша вышли прямо к селу, несмотря на то, что было еще совсем светло. На опушке остановились, внимательно осмотрелись — на всякий случай.
Потом Алексей решительно махнул рукой:
— Пошли.
…Солнце спряталось за лесом, но край неба был еще светел, и Коля издали увидел знакомую фигурку в синем пальтишке и белом платке, энергично шагавшую по дороге прямо к избе Гайшиков.
У Коли екнуло сердце, и тотчас поднялись откуда-то из глубины души мысли о предательстве, ожила обида.
Коля нахмурился, сжал кулаки и ушел в хату. Сестренка, с которой он играл в «ножички» возле крыльца, удивленно посмотрела ему вслед.
— Ты чего набычился? — спросил Василий Демьянович Колю, молча севшего на лавку.
— Ничего, — буркнул Коля. Он смотрел на пальцы отца, держащие острый сапожный ножик и небольшой кленовый брусочек. Пальцы двигались быстро и легко, и прямо на глазах кленовый брусок превращался в ложку. Но Коля ничего не замечал. Он думал о том, что скажет Еленке, когда она войдет. Жестокие и обидные приходили слова.
Дверь тоненько скрипнула, и вошла Еленка в сопровождении Нины. Размотав платок на голове, она тихо сказала:
— Вечер добрый.
— А-а-а, стрекоза, — улыбнулся Василий Демьянович. — Что скажешь хорошего? По делу или в гости? — Он отложил ножик и ложку в сторону.
— По делу.
— Садись.
Еленка села рядом с Василием Демьяновичем, положила руки на колени и взглянула на Колю, сидящего у окна. Тот отвернулся.
— Вы чего? Поссориться уже успели? — удивился Василий Демьянович.
Еленка покраснела.
— У нас гости в избе.
Коля насторожился.
— Не дойдете до нас чаю выпить?
— Чаю?.. — Василий Демьянович встал и потянулся. — Что ж, пройдусь маленько. — Он пошел к двери и снял с гвоздя ватник.
Коля понял, что за гости у Борисевичей, и решил во что бы то ни стало рассказать им о Петрусе!
— Я тоже пойду!
— Тебя не звали… — обрезал отец. — А, как говорится, незваный гость…
— Мне надо!
— Чего?
— Надо… Повидаться с гостями.
— А почем ты знаешь, какие гости у них?
— Знаю…
— Сиди дома, — строго сказал Василий Демьянович, — много знать стал.
— Мне надо, батя! — упрямо повторил Коля. Василий Демьянович нахмурился.
— Если чего надо — я передам…
Коля молчал.
— Ну?
— Пускай она уйдет, — буркнул Коля, кивнув на Еленку.
Та вспыхнула, закусила губу, на глазах появились слезы, и она выбежала в сени, хлопнув дверью.
— Да что у вас стряслось? — сердито спросил Василий Демьянович.
— Петрусь, брат ее, — предатель. Он из леса к немцам ушел. В пивной играет.
— Ну и что?
— Надо предупредить партизан! Ведь он выдаст!
— Вот оно что! — Василий Демьянович положил руку сыну на плечо. — Понятно. Теперь понятно. Ты не беспокойся, сынок, я их предупрежу. Непременно.
Вернулся Василий Демьянович поздно. Но Коля не спал, лежал на постели с открытыми глазами, ждал отца. Василий Демьянович снял ватник, тихонько прошел через избу и сел возле стола.
— Сказал, батя?
— Сказал, сказал… Вот что, Николка, — отец пересел на край постели сына, — завтра пойдешь в Ивацевичи, понесешь молоко.
Коля кивнул.
— Кого б где ни встретил — виду не подавай. С тобой Еленка яйца понесет продавать.
Коля нахмурился.
— И не дуйся. Не твоего ума дело. Пойдете вдвоем, так надо.
Еленка зашла за Колей, едва начал брезжить рассвет. Коля быстро оделся. Сунул бидон в заплечный мешок. И двинулись в путь.
Первые полчаса шли молча, не глядя друг на друга. Мешок с бидоном, показавшийся было легким, стал тяжелеть, лямки даже сквозь ватник врезались в плечи. Правая лямка все время сползала. Коля то и дело приостанавливался и поправлял ее. В одну из таких коротеньких остановок Еленка спросила:
— Тяжело?
— Донесу…
— Давай лямку поправлю.
— Обойдусь.
Еленка пожала плечами.
— Дальше — хуже будет.
Коля и сам понимал, что лямку нужно укоротить. Через несколько минут он остановился. Неуклюже повел плечами, сбрасывая мешок со спины. Сердито сопя, стал перевязывать лямки.
Еленка молча смотрела на него, держа в руке берестяное лукошко с крупными, одно к одному яйцами.
Перевязав лямки, Коля сунул в них руки, пытаясь водворить мешок на место. Рукава ватника задрались. Лямки упорно не хотели лезть на плечи. Коля попыхтел еще с минутку и буркнул:
— Помоги! Не видишь?
— Вижу.
Еленка бережно поставила лукошко на сухой бугорок и помогла надеть мешок. Двинулись дальше.
— Хоть бы спасибо сказал…
— Спасибо.
— На здоровье…
Снова шли молча. Из-за поля в ярко-голубое небо поднялось солнце. Заискрились в молодой изумрудной траве крупные капли росы. Когда вышли на шоссе, Еленка нарушила молчание:
— Придем скоро… Ты на меня не дуйся. Я ж ни при чем! А Петрусь не выдаст. Поиграет в пивной — и только. Может, так надо…
Коля взглянул на Еленку. Лицо ее серьезно, глаза — хмуры. Чем ближе Ивацевичи, тем она больше волнуется. Даже щеки покрылись розовыми пятнами.
— Ой, Коленька, голубчик, только бы лукошко они у меня не отобрали! — вдруг сказала она жалобно.
