Сердце солдата

трогая пальцами лады, Петрусь пел песню о парнишке, что ушел в разведку.

В разведку шел мальчишка
Четырнадцати лет.
— Вернись, если боишься, —
Сестра сказала вслед. —
Вернись, пока не поздно,
Я говорю любя,
Чтоб не пришлось в отряде
Краснеть мне за тебя.

Мальчишка обернулся:
— Ну, не пытай ума,
Идти в разведку, знаю,
Просилась ты сама.
Мне ссориться с сестренкой,
Прощаясь, не под стать.
Но командир отряда —
Он знал кого послать.

Коле нравилась эта песня. Он одобрял бойкий ответ мальчишки. Правильно. И сам не растерялся бы, ответил так же.

Цвел на лесной полянке
Туманный бересклет.
В разведку шел мальчишка
Четырнадцати лет.

А с палкой-попирашкой
Да с нищенской сумой
Через луга и пашни
Такому путь прямой.
Их мало разве бродит,
Дорожных трав желтей,
Без племени, без роду
Оставшихся детей…

Каждый раз, когда Петрусь пел этот куплет, Коля вспоминал маленькую девочку без имени, обгоревшую в деревне Зыбайлы, и чудился ему в голосах баяна ее глухой, то усиливающийся, то затихающий крик.

Дальше в песне говорилось о том, как поймали мальчишку фашисты, требовали, чтобы выдал он своих товарищей. Но молчал мальчишка.

…Среди деревни врыты
Дубовых два столба.
Катился у мальчишки
Кровавый пот со лба.

Не замедляя шага,
Он поглядел вокруг:
Под пыткой не заплакал,
А тут заплакал вдруг.

На вопрос фашистского офицера «О чем ты плачешь?» мальчишка ответил:

— Я плачу от обиды,
Что, сидя у костра,
«Не выдержал братишка»,
Подумает сестра.
Никто ей не расскажет,
Пройдя за ветром вслед,
Как умирал мальчишка
Четырнадцати лет.

Петрусь окончил петь. Положил голову на баян, задумался.

— Как умирал мальчишка четырнадцати лет, — повторил Яша. — Когда мне было четырнадцать, я тоже о такой смерти мечтал. Чтоб мучали меня враги, а я бы ни слова. Как Мальчиш-Кибальчиш. И чтобы погиб я геройски и похоронили меня на берегу, над рекой. Пройдут пароходы — салют Яшке, пролетят самолеты — салют Яшке, пройдет пионерский отряд — салют Яшке. Вот, братцы, какая ситуация была. А нынче вот о жизни думаю. Какая она будет после войны… Я смерти не боюсь, а жить — ох как хочется. Во всю силу! Ты как, Микола, жить хочешь?

— Хочу. Я после войны учиться буду.

— Все учиться будем. Слышите, гаврики? — Яша повысил голос. — Кто не будет после войны учиться, тот цену своей крови не постиг. Признаюсь честно — формулировка не моя. Подслушана… — И вдруг повернулся к Коле: — Между прочим, Микола, ты у нас один отсталый элемент, неохваченный. Ты почему в комсомол не вступаешь?

Коля покраснел.

— Да так… Я… собираюсь… Да боязно.

— Что-о?!

— Ведь и не принять могут.

— Кого? Тебя? Да что мы тебя не знаем? Ты это брось, я тебе как потомственный комсомольский работник говорю. На днях собрание будет. Пиши заявление — разберем.

У Коли вдруг перехватило дыхание…

— Кто может дать рекомендацию Гайшику, прошу поднять руку, — сказал Яша.

Руки подняли все.

— Видишь? — торжествовал Яша. — А ты говоришь «боязно». Я, брат, не ошибусь. У меня опыт. Я знаю «вкусы и запросы» масс. Пиши заявление.

Но Коля написал заявление только через два дня. Аккуратно обрезал бритвой клочок серой