присоединились к отряду, который расположился на площади. Часть отряда двинулась к тюрьме. Освободить политических заключенных, коммунистов.
Драться не пришлось. Охрана открыла ворота.
А утром городок украсился флагами, сине-бело-красными, как ленточки на шапках партизан, и алыми. На площади с грузовика раздавали партизанам оружие. Павлу досталась русская винтовка и три десятка патронов. Затвор был густо смазан рыжим маслом. Павел вынул затвор и стал протирать его носовым платком. Винтовку он знает, не зря же занимался в кружке юных Ворошиловских стрелков. И немецкий автомат попадется - тоже не спасует, учили в немецкой школе.
– Оэй, русс, - обратился к нему сосед, который тоже получил винтовку. - Сет шёз ля комман ля демонте? Ж'ан соре бьен тире, ме комман села се демонт?
Павел не понял французского, а француза понял. Взял его винтовку, медленно освободил затвор, вынул, вставил обратно.
– Мерси, камарад!
Удивительно, как все они в отряде научились понимать друг друга. Это, наверное, потому, что все думают одинаково и об одном и том же.
Протирая затвор, Павел все время озирался. Когда входили в городок, прошли мимо дома Доппеля. Дом выглядел мертвым: ни звука, ни огонька. Может быть, Доппель и отсюда увез семью? А может, просто отсиживаются за закрытыми дверьми? Доппель - враг. То, что было добром для него, оборачивалось злом для других.
В толпе промелькнул Янко. Павел радостно замахал рукой:
– Янко! Эй! Янко!
Янко стал озираться, потом увидел Павла и подошел к нему.
– Добрый день, Павел!
– Добрый день. Вот! - Павел показал винтовку.
Янко огляделся и приподнял подол рубашки. На животе под ремешком торчал пистолет. Оба засмеялись.
– Як дедко Ондрей? - спросил Павел.
– Добре.
– Не уехал на дедину? - сощурился Павел.
– Не…
– А где Любица и Милан?
– Ту…
Павел вспомнил, как путешествовал с троицей по горам, помогая тащить тележку. А на тележке-то были продукты для партизан. Ребята передали продукты ожидавшим их 'дровосекам'. Те освободили тележку и понесли мешки и ящик дальше в горы. С ними ушел и Павел. Не легкое дело каждый день тащить в горы тележку!
Янко с завистью посмотрел на сине-бело-красную ленточку на пилотке Павла, которую ему выдали в отряде. Павел хотел было снять ленточку, но отдал вместе с пилоткой. Просиявший Янко отдал ему свою.
На грузовик поднялся командир отряда, а с ним еще двое. Один небольшого роста в очках, в немного мешковатом пиджаке. Другой в военной форме.
– Друзья! - Командир отряда поднял руку. - Будет говорить член Словацкого Национального Совета.
Лица всех обратились к грузовику. Тот, что в очках, сделал шажок вперед. Люди на площади зааплодировали, зашумели. Человек в очках заулыбался. И когда площадь стихла, сказал:
– Содруговья! Братья! Вот и пришел наш час, час нашего восстания! Он говорил уверенно и страстно. Каждый раз, когда вспоминал Советский Союз и Красную Армию, по площади катились овации. Павел не все понимал, но главное понял: поднялся народ, единственный подлинный хозяин своей земли, своего труда, своего счастья. Гитлеровцы вторглись на территорию Словакии. Надо их выбросить со словацкой земли, а вместе с ними и своих людаков! Победа будет за нами!
Площадь гремела, площадь ликовала. И пело вместе со всеми сердце Павла.
Десятки людей пробивались к грузовику, требовали оружия! Они хотели своими руками добыть свободу.
'Смерть фашизму! Свободу народам!'
Людское море выплеснуло к Янко и Павлу Любицу и Милана. У Любицы на старой кофте с засученными рукавами диковинным цветком пламенела красная розетка. У Милана рот не закрывался от волнения, растянулся в улыбке до ушей, которые были еще краснее розетки!
Он заорал во всю глотку:
Это была старинная разбойничья песня о вольном разбойнике Яношике. Конечно, партизаны не разбойники, но новых песен еще не сложили, а очень хотелось петь.
Ребята положили руки друг другу на плечи и затоптались на месте маленьким кружком. Павел не знал этого танца, но общая радость окрыляла, и ноги сами двигались в такт.
Вокруг засмеялись. Внезапно Павел сбился с такта и остановился. Прямо перед ним стоял, улыбаясь, Фридрих фон Ленц в солдатской форме Значит, это его он видел на кладбище. Это с ним говорил дед Соколик.
Павел вышел из кружка, кто-то тотчас занял его место. Круг танцующих разрастался. А Павел стоял перед фон Ленцем и смотрел на него. И фон Ленц смотрел и, видимо, припоминал, где он видел этого парнишку, потому что в глазах мелькнула едва уловимая тревога.
– Здравствуйте, господин фон Ленц, - четко произнес Павел.
– Постой, постой, - фон Ленц смотрел на него удивленно. - Ты кто? Петр или Павел? - спросил он по- русски.
– Павел. - Он очень удивился, что пруссак говорит по-русски. - Узнали меня?
– Еще бы! Здравствуй, - фон Ленц протянул руку. - Встреча… Как ты сюда попал?
– А я вас видел на станции, на границе. Вы удрали из вагона в окно.
– Верно, - удивился фон Ленц. - Как же ты все-таки оказался здесь? Где мама?
Павел сбивчиво рассказал все, что знал. Кто же он, фон Ленц, прусский офицер, говорит по-русски, одет в словацкую форму, бросил гранату в гестаповцев и был другом штурмбанфюрера Гравеса. Мама говорила.
– Если маму захватили партизаны, значит, она в безопасности, - сказал фон Ленц, внимательно выслушав рассказ Павла. - Твоя мама - женщина удивительного мужества. Значит, ты ушел от Доппеля к партизанам?
Павел кивнул.
Фон Ленц засмеялся:
– Вот уж верно, яблочко от яблони недалеко катится!
– Вы ж говорите по-русски!
– Заметил? - глаза фон Ленца светились. - Павел, а не навестить ли нам доктора Доппеля?
– Зачем?
