– А можно не прибивать и договориться. Тогда мы получим новое невероятное заклинание, которым он вас разметал... Как, говоришь? «Пиявка»?
– Да, – подтвердил один из джинна. – Если Регистр пополнится такой формулой, хуже не будет. Я вот никогда с такой магией не сталкивался.
– Ты много с чем не сталкивался, – отмахнулся магистр. – Но эта магия и вправду редкая. Либо что-то древнее, сохранившееся в его роду, либо что-то новое, открытое им самим. Кроме того, нам не надо будет прятаться, если с нами будет француз.
– Рядовой из корпуса Мюрата? – подал голос «коричневый» маг.
– Маг-француз. Сатра. Все остальное не имеет для нас значения. А если он сильный колдун, то может пригодиться нам в самых разных ситуациях.
– Хорошо, магистр, – сдался второй человек. – В этом есть смысл. Но ведь он может не согласиться.
– Вот вы его и спросите, – в голосе магистра появилась усмешка. – Тем более что он давно уже нас слышит.
Сатра решил, что притворяться больше не имеет смысла, и полностью открыл глаза.
Тот, которого назвали магистром, присел на корточки и посмотрел на «зеленого».
– Сейчас я вытащу кляп, – пообещал он на чистом французском, – и мы поговорим. Мирно. Без фокусов. Предупреждаю сразу: кем бы ты ни был, у меня хватит сил свернуть тебе шею без всякой магии. Мы договорились?
Сатра молча кивнул. В следующее мгновение ему пришлось сдерживать рвотный позыв и много кашлять. Магистр, как и обещал, вынул кляп. Но сделал это как-то очень немилосердно...
Володя проснулся со смешанным чувством. Радость от вчерашнего освобождения немного омрачилась снами, что всю ночь терзали сознание и не отпускали, не давали проснуться.
Необычная магия, магистры, регистры, сатра из корпуса Мюрата – все это будто давало понять, что можно пытаться сбежать от матери или отца, но от себя не убежишь. Все это – в самом деле его естество.
С другой стороны, снились же ему разные странности прежде. И при этом он жил без всякой магии. Правда, теперь пришло понимание того, что на самом деле ему видится, а раньше это было просто ночным кошмаром или бредом. Но ведь можно заставить себя не обращать на это внимания?
Не обращать внимания. От этой мысли пришло облегчение. А еще проще сделалось на кухне. В нос ударил запах свежесваренного кофе, к нему примешивались тонкий аромат колбасы и душок пустившей на подоконнике зеленые стрелки луковицы.
Мама возилась у плиты. Что-то шкварчало на сковородке. Папа сидел за столом, уткнувшись в распечатку. Периодически тяжело вздыхал и начинал яростно царапать что-то карандашом на полях.
Володя замер в дверях. На душе стало тепло и уютно. Все как обычно. Все как всегда. Все хорошо. Мама повернулась от плиты, увидела сына.
– Доброе утро, – улыбнулась она.
И от этой улыбки стало легко и просто. Как в детстве, подумалось Володе, когда просыпаешься от кошмара в слезах, а рядом ласковая мама. И сразу ясно – это всего лишь сон, и он закончился.
– Доброе, – кивнул он и сел к столу.
Папа оторвался от распечатки:
– Что с тобой?
– А что? – не понял Володя.
– Светишься, как прожектор перестройки.
– Настроение хорошее, – улыбнулся Володя. – Па, а правда, что Мюрат сын трактирщика?
– И король Неаполитанского королевства.
– Я серьезно, – почувствовал подначку Володя.
– Я тоже, – папа, кажется, и впрямь не шутил. – А чего это тебя Мюрат заинтересовал?
– Да так, – неопределенно ответил Володя, припоминая ночные видения, – странный персонаж.
– Герой революции, один из ближайших людей Наполеона. Прекрасный военачальник. Его уважали даже враги. Например, в России...
– Нет, в России его не очень-то уважали, – покачал головой Володя. – Того, кого уважают, не называют щипаным павлином.
Папа поглядел внимательнее, во взгляде проступило понимание.
– Возможно, – кивнул он. – Но сохранились и другие воспоминания.
– Может быть, это зависит от того, кто вспоминает? – предположил Володя, подумав вдруг совсем о другом. – Уважать врага можно задним числом. Когда он уже не враг. А вот если враг перед тобой, его не надо уважать. Его надо ненавидеть. Иначе не победишь.
Папа вздохнул, покачал головой:
– А как же «не убий» и «подставь другую щеку»?
– А как же «око за око»? – парировал вдруг Володя. – Это, кажется, из той же книжки. И потом, я не настолько силен, чтобы подставляться.
– При чем здесь ты? – лукаво улыбнулся папа. – Мы же вроде про Мюрата говорили. И вообще, хватит об истории. Лучше скажи, как там твои фотографии поживают?
– Никак. Фотоаппарат мой пропал без вести. Денег на новый нет. Так что фотография отменяется. Время разбрасывать камни и время их собирать. Видимо, у меня сейчас вынужденный период аккумуляции.
Он проникся этой идеей и аккумулировал весь день. Просто жил и впитывал. Радовался общению с однокурсниками, находил красоту в незаметных повседневных мелочах: от бычков на подтаявшем снегу до заснувшего за столом Потапкина. Андрюха отрубился, лицо его расслабилось, лишившись богатой напускной мимики, отчего он смотрелся не циничным хохмачом и душой компании, а добрым, милым теленком.
Отмечая для себя такие пустяки, Володя понял, насколько загнался в последние недели. Его несло в бешеном темпе, крутило, подбрасывало. Несло по течению. События и люди возникали с такой поспешностью, что он не успевал даже осмыслить происходящее, не то что принять решение.
Теперь все будет не так, решил он для себя. С этой мыслью ехал домой из университета, радуясь, что его оставили в покое. Что нет больше никаких магов и родителей. Никто не следит, никто не трезвонит с закрытых номеров, и никто от него ничего не хочет.
Иллюзия свободы и счастья разбилась вдребезги, стоило ему выйти в город из метро «Крылатское». Хорошее настроение как рукой сняло. Сердце предательски забилось сильнее, ладони намокли, выдавая испуг.
Володя глубоко вдохнул и пошел в сторону дома, делая вид, что ничего не заметил. Знакомый «Рав 4» со всполохами аэрографии на корпусе неспешно покатил следом. Так они и двигались некоторое время практически рядом.
Затем «Тойота» ускорилась, обгоняя, и завернула в ближайший проезд, перегородив дорогу.
Володя остановился. Перед ним распахнулась задняя дверь. Открылся фрагмент салона. За рулем и на соседнем сиденье светили лысыми макушками джинна. На заднем сидела Лейла. Вид у матери был серьезным до невозможности.
– Садись, подвезу, – предложила она, когда Володя приблизился к машине.
– Спасибо, я пешком дойду, – отказался Володя.
– Садись, – жестко повторила джинна.
Он пожал плечами и уселся рядом с матерью.
– Дверь закрой.
Володя хлопнул дверцей, машина неспешно покатила по дворам.
– Что ты решил? – Лейла не смотрела на него, но выражение лица говорило о многом.
– Я же все сказал вчера твоей собачке.
– Не дерзи, – голос джинна стал жестким. – Почувствовал себя очень крутым? Твой отказ не принимается. Ты нужен. И не только мне, а всем нам, твоим родичам. Поэтому ты придешь ко мне завтра и
