Я перебрал весь мусор на полу, обшарил трещины в стенах, разрыл ногтями мышиные норы. Ничего. Зря, видать, ищу эту волшебную шапку. Её, наверное, никогда и не было.
Сел на пол у окна, где посветлее, достал лепёшку. Она вкусно пахла – тесто, видать, замешивали на молоке. Чиркнул спичкой, и – о чудо! – прямо передо мной, на противоположной стене, зияла дверь. Как же я её не заметил?! А может, раньше её не было? Ведь я светил спичками и обшарил все стены. Уже не шапочка ли мне помогает?! Открыл дверь, зажёг спичку. Ого, вот это богатство – целый ворох всякого тряпья! Уж где ей запрятаться, волшебной шапочке, как не в этой куче утильсырья?!
Разные лоскутки, старый брезентовый сапог, сито, расплющенный алюминиевый таз, галоша, дохлая крыса, черепки разбитого фарфорового чайника, рукав чапана, шапка… Новенькая шапка из белой шерсти с красивым узором по краям, вышитым шёлковыми нитками. Неужели это она, моя волшебная шапочка?
– Да, это я! – раздался вдруг тоненький голосочек. – Здравствуй, Хашимджан!
– Здравствуй, моя шапочка, – прошептал я, дрожа от счастья. – Я тебя так долго искал…
– Я тоже очень долго ждала тебя, Хашимджан…
– Правда, что ты волшебная?
– Правда, Хашимджан, правда. Как только ты захочешь, могу построить дворец, сделать тебя падишахом… Молви только присказку: «Наверху небо, внизу земля, исполни моё желание, шапочка моя!»
– Ну уж в падишахи мне ни к чему, – хихикнул я. – Мне бы чего попроще, чтобы неприятностей поменьше было.
– Это очень легко, Хашимджан. Станешь невидимкой, и никто тебе худого не сможет сделать.
– Вот здорово! Сделай меня невидимкой, шапочка!
– А присказка? Ты про неё не забывай. Надень меня и хотя бы про себя произнеси присказку.
– Ладно. – Я надел волшебную шапочку и сказал: – Наверху небо, внизу земля, исполни моё желание, шапочка моя!
Потом побежал домой.
Заплаканная мама что-то строчила на швейной машинке, Айша готовила уроки.
– Мама! – позвал я тихонько.
Мама встрепенулась, оглядела комнату, чутко прислушиваясь. Потом покачала головой и тяжко вздохнула:
– Видать, послышалось…
Я сел к столу, придвинул к себе миску с остывшим пловом.
– И куда мог деться твой брат? – сказала мама, кинув жалобный взгляд на Айшу.
А та даже головы не подняла от своих тетрадок. Пожала плечами и промычала:
– Не зна-аю…
«Ну подожди, примерная ученица! – подумал я. – Так-то ты любишь родного брата? Он страдает, мучается, а тебе нипочём, да?!»
– Ночь на дворе, а он не евши после школы, – сказала мама и заплакала.
– Сами виноваты, – буркнула примерная школьница Айшахон. – Не гнать его надо было, а только наказать. Ничего с ним не случится, сейчас придёт.
– Придёт, говоришь… – прошептала мама, утирая слёзы.
И что тут произошло, не понимаю: из глаз моих брызнули слёзы. Потом кашель напал. Рис, что ли, застрял в горле…
– Айшахон, ты слышишь, доченька? – вскочила мама с места. – Вроде кто-то кашляет, а?
Проклятый кашель! Чтобы сдержать его, я даже рот зажал. Куда там, хуже стало – икать начал.
– Слышишь, доченька, слышишь?..
Вы бы видели лицо моей Айшахон! Сгребла в охапку тетради и учебники, словно их могли утащить, и озирается по сторонам.
– Слышу… – прошептала она изумлённо. – Товба[1]! Вроде это наш Хашим. Но где же он?!
Вот так-то, примерная ученица! Выходит, шапочка моя и в самом деле волшебная!
Я подошёл к холодильнику и, осторожно открыв дверцу, сдёрнул с головы шапку.
Мама и Айшахон так и присели.
– Ты откуда появился? – вскричали они разом.
– Из холодильника. Там сидел… Бедная мама пристально посмотрела на меня и, кажется, поверила.
– Да ты весь оледенел, мой мальчик, – запричитала она. – И глаза у тебя красные… Плакал небось, бедняжка, переживал, что мама выгнала из дома!
Уложила она меня в постель, укутала несколькими ватными одеялами, заставила проглотить таблетки и напоила горячим чаем.
А я лежу постанываю: не стану же раскрывать свою тайну. Только пикни – шапочки как не бывало!
