Бразилией сбивают цену на сахар, Коорен нажимает на каучук. Если искусственный каучук одолевает, Ван- Коорен, чтобы удешевить свой каучук, платит гроши индонезийцам. Если они противятся этому привозит с островов штрейкбрехеров из числа голодающих. Почему, например, в Южной Америке… — Эрл не закончил фразы и проследил направление взгляда Бекки.
Бекки первая заметила дикого кабана. Тот стоял на самом берегу, у воды, и смотрел на лодку.
Джим, стараясь не спугнуть животное, потянулся за карабином, лежавшим под навесом. Бекки молча отвела его руку и взяла карабин. Она сдвинула предохранитель и прицелилась. Гребцы, как по команде, перестали грести и приподняли весла. До кабана было метров полтораста, когда Бекки спустила курок. Кабан хрюкнул, рванулся вперед и упал в воду. Радостный вопль гребцов огласил реку, и они изо всех сил стали грести к берегу.
— Хороший выстрел! — похвалил Эрл, осмотрев еще кровоточащую голову кабана.
Больше всех радовался китаец Тунг. Он тут же, в лодке, принялся вместе с Дакиром разделывать тушу.
Вечерняя суетня обезьян и гомон птиц предупредили о скором заходе солнца. Мясо в тропиках портится быстро, и мужчины, посоветовавшись, решили пристать к берегу и зажарить кабана целиком.
Пока плыли вдоль заболоченных берегов и Джим высматривал сухое место, где удобно было бы пристать, Эрл раскрыл небольшой чемодан и вынул журнал:
— Этот старый журнал «Коммон Сене» за октябрь 1935 года я постоянно вожу с собой. Вот что пишет известный и заслуженный американский генерал-майор Смэдли Д. Батлер. Пока мы причалим, я успею прочесть. Здесь немного…
«Я провел тридцать три года и четыре месяца на действительной службе в наиболее активном роде вооруженных сил нашей страны — в военном флоте. Я прошел все чины, начиная с младшего лейтенанта до генерал-майора. В течение этого периода я большую часть времени являлся высокооплачиваемым наемником крупного капитала Уолл-стрита и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, действовавшим в пользу капитализма… Так я помогал обеспечить безопасность американской нефтяной компании в Мексике; в частности, в Тампико в 1914 году я помогал превратить Гаити и Кубу в убойное место для молодчиков из „Нейшнл Сити банк“, взимающих там пошлины. Я помогал расчистить путь в Никарагуа для международного банкирского дома „Брайн брозерс“ в 1909–1912 годах. В 1916 году я „просвещал“ Доминиканскую республику в интересах американской компании.
Для американской фруктовой компании „приводил в порядок“ Гондурас в 1903 году. В 1927 году я следил за тем, чтобы „Стандарт ойл“ могла спокойно вершить дела в Китае. Все эти годы я имел, как выражаются гангстеры, шикарный рэкет. Меня награждали почестями, медалями, продвигали по службе. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что Аль-Капоне мог бы поучиться у меня кое-чему. Самое большее, что он мог бы сделать, это развернуть свой рэкет в трех районах города. Мы, моряки, разворачиваем свой на трех континентах».
Лодка с шуршаньем въехала в песок. Гребцы с громкими криками втащили ее подальше на берег. Бекки с удовольствием выпрыгнула из лодки. Перед ней была непроходимая стена из лиан, кустов и веток. Все мужчины рьяно принялись за работу. Одни копали яму на возвышении у опушки, другие собирали по берегу сухое топливо.
Бекки тоже побежала собирать дрова, но Эрл остановил ее. Анна Коорен никогда бы этого не сделала.
Вскоре в яме горел костер и над ним, проткнутая деревянным шестом, жарилась туша кабана.
— Говорят: «масса змей, масса змей», а я ни одной не видела, — сказала Бекки Джиму.
Тот тихонько засмеялся, подошел к Дакиру и что-то сказал. Дакир позвал двух гребцов, сидевших у огня; они встали и пошли к лесу. Джим пригласил Бекки следовать за ними и пошел сам.
Они не прошли и двадцати шагов, как один из гребцов показал шестом под куст. Бекки подошла. Гребец концом шеста копнул прелые листья, и Бекки увидела скользкое темное тело змеи. Ее передернуло. Второй что-то крикнул, указывая на дерево. Бекки увидела, что на ветке у куста тоже была змея, зеленоватая. Еще одну змею показали Бекки в воде. Возле берега была видна небольшая треугольная голова. Четвертая змея, мертвая, принесенная на шесте гребцом, была длинная, метра в полтора, толстая и пестрая.
— С меня довольно! — сказала Бекки и пошла к лодке, с уважением посматривая на голые ноги гребцов, видимо не боявшихся змей.
Слегка обугленного, зажаренного кабана сняли с огня и положили на огромный пальмовый лист. Тунг ловко отрезал длинным острым ножом дымящиеся куски. Сразу наступила ночь, без сумерек. Ужинать им пришлось на лодке. Огонь привлек тучи комаров и мошек. То и дело слышались сердитые возгласы и шлепки. Бекки казалось, что она ест мясо, приготовленное из мошек и комаров.
Путешественница легла спать под пологом, но и здесь мошки не давали уснуть. Утром она увидела распухшие лица своих спутников.
— «В жизнь и в воду!» — прокричал Джим малайскую поговорку и, сбросив синие шаровары, прыгнул в трусах в реку. Через минуту все гребцы ныряли в быстром течении реки, не забывая, однако, о крокодилах.
Позавтракали и снова плыли, пока не наступила дневная жара. Тогда лодку остановили, и гребцы легли спать. Потом лодка двигалась всю ночь и утро. Эрл опять просвещал Бекки.
На третий день, после дождя, Джим первый заметил человека на берегу. Человек подавал знаки пальмовой веткой.
— Ну вот и приехали, — сказал Эрл.
Сердце Бекки бешено забилось. Здесь был иной лес и гористая местность, но Бекки ни на что не обращала внимания. Она все время следила за собой, за своими жестами и тоном разговора. Это было утомительно и поглощало массу внимания. К тому же чувство беспокойства не оставляло ее ни на мгновение.
«Ну и умру, ну и умру, если надо!» — мысленно твердила она, но ее стремление привыкнуть к мысли о смерти и уже не бояться ничего и никого не приносило желанного успокоения.
Кампонг был большой. Здесь было все: и рисовые поля, и роща хлебных деревьев, и плантации кофейных деревьев. Прежде всего она выкупалась в отведенном ей помещении. Вслед за тем пришел Джим прощаться. Он предостерегающе показал глазами, что за ними следят посторонние, и громко пригласил мисс Анну Коорен ужинать.
На улице он тихонько шепнул, что с обменом все в порядке.
— Я сейчас уезжаю. Увидимся в Пандунге или на Яве.
В помещении, куда они вошли, сидело много мужчин. Бекки усадили отдельно. Она ела и уже не интересовалась тем, что она ест.
После еды Эрл официально пригласил ее выслушать порядок обмена. Бекки не изменила позы, а только повернула голову к Эрлу.
— Вы все поняли, мисс Ван-Коорен? — спросил Эрл.
— Я все поняла, мистер неизвестный, — ответила Бекки. — Я могу идти спать? — Это было сказано высокомерно и с иронией.
— Вас проводят, — ответил Эрл. И тотчас же двое мужчин с оружием встали с ковра.
Утром Бекки, Эрл, Дакир, китаец-повар и еще пятеро бойцов выехали верхом.
Маленькие лошадки быстро двигались иноходью. Чтобы отогнать жалящих насекомых, лошади все время помахивали головами и старались пройти вплотную к зелени, чтобы почесать бок. Тогда ветки хлестали по лицу всадников, и Бекки надо было крепко держать узду в руках. Она услышала оглушительный шум и спросила о его причине. Эрл приказал свернуть в сторону шума.
— Вы можете попрощаться с дуриановым деревом, возле которого вас захватили, — сказал он.
Дуриановое дерево было высокое, раскидистое и очень походило на вяз, но кора на нем была глаже. Вокруг дерева был бамбуковый частокол с острыми зубцами от диких зверей, неравнодушных к плодам дуриана.
На расстоянии от дерева (чтобы колючки падающих плодов не попали на тело) стояло шестеро
