Джим отрицательно качал головой.
Они расстались холодно, едва ли не враждебно.
Вильям Гильбур возвращался домой в еще худшем настроении, чем поехал. Он мчался на своем автомобиле со скоростью, от которой обычно отговаривал своих друзей, назвав ее «воротами в ад». Погруженный в свои мысли, он не замечал быстроты.
Никто не согласился помочь ему. Будто весь мир сговорился против него. А что это было именно так, Гильбур окончательно убедился после встречи с «Сияющим Эдди». Он не переставал перебирать в памяти подробности этого разговора.
Он происходил в кабинете Полларда, представлявшем собой нечто среднее между этнографическим музеем и современной телерадиотелефонной станцией. Гильбур и Поллард сидели друг против друга.
— Ты должен быть с нами, Вилли, — сказал Поллард. — Как жаль, что тебе осталось четыре дня! Выпьем!
— Почему четыре дня? Что касается выпивки, то я пью только помидорный сок, кока-кола, грейпфрут, ну иногда пиво, сидр…
Гильбура вдруг ударил электрический ток. Он подпрыгнул в кресле, лицо его мучительно исказилось. Он вскрикнул, рванулся, снова рванулся изо всех сил и наконец выбежал на середину комнаты. Эдвин Поллард раздельно выкрикнул: «Ха-ха-ха!» — что должно было означать веселый смех.
— Дурацкие шутки! — рассердился Гильбур.
— У меня не только газеты, радио и кино, а даже электричество дрессирует людей!
— Ты мог убить меня электрическим током!
— Но не убил. Бери же этот бокал в виде томика Ницше, и выпьем за сверхамериканцев — граждан мира!
— Я ведь не пью спиртного. — Гильбур опять дернулся всем телом. Выключи! — закричал он, почувствовав ток под ногами.
— Выпьешь?
Гильбур не отвечал. У него свело левую руку, скрючило все тело, и волосы стали дыбом.
— Эд! — наконец простонал он и почувствовал, как ток отпустил ему ноги.
— Ха! — опять воскликнул Поллард. — Попробуй мой новый коктейль «атомная бомба»!
— Я прошу тебя, Эдвин…
— Я трижды просил тебя… Очень просто… Берешь старый коньяк. Смотри. — Поллард отодвинул дубовую панель в стене, там были полки. Он что-то лил, сыпал, взбалтывал, приговаривая: — Это тебе не «Манхатен» и не «Мартини»… всякие там ягодки. Отжило. Вот! — Он налил темную жидкость в стеклянную модель атомной бомбы и подал Гильбуру: — Уговор: пей сразу. Потом он налил себе.
— И больше никаких штучек?
— Клянусь… если сразу…
Гильбур быстро проглотил жидкость, ощутил странный толчок, почувствовал огонь в желудке, схватился за Полларда и вдруг увидел его далеко-далеко от себя и свои руки невероятно длинными.
— Ха! — донесся возглас Полларда. Он положил на столе лист бумаги и сказал: — Напиши о своем согласии на предложение Дрэйка.
Затем Гильбур ощутил невероятную легкость во всем теле и особую остроту восприятия. Голос Полларда прозвучал, как гудок парохода над ухом:
— Вместо вишен кое-какие наркотики… А ну, пройдись!
Гильбур двинулся, балансируя руками, но затем освоился. Шум в ушах исчез. Стены перестали шататься, и Поллард приобрел прежний рост и перестал вертеться, как пропеллер.
— Почему мне осталось четыре дня? — спросил Гильбур.
— Луи Дрэйк дал тебе десять дней на размышление. Когда ты был у «Пари на миллион», то есть у Сэма Пирсона, тебе оставалось уже только пять дней. Это было вчера. Сегодня, после посещения дочери Аллена Стронга, тебе остается четыре дня.
— У меня к тебе дело!
— Знаю, — сказал Поллард. — «Фитофтора специес». Хочешь просить у меня денег?
— Я согласен на любой процент.
— Я беру два процента в день, или шестьдесят процентов в месяц с ангела и сатаны, но тебе не дам ни цента, и никто не даст.
— Почему?
— Ты табу. Так сказал «Пари на миллион». Подчинись требованию Луи Дрэйка. Оставайся во главе фермерского союза, но командовать будет он.
— Зачем? Я не понимаю.
— Я тебе еще кое-что скажу, но если ты разболтаешь, что это сказал я, то несколько десятков миллионов газетных листков сделают твое имя пугалом. Пойми: коммунисты — сила. То, что мы кричим об их слабости, — сказки для бэби. Дело не в их атомной бомбе. Ты представляешь себе, что советские колхозы с каждым годом продолжают укрепляться, хотя мы и стараемся заставить своими военными приготовлениями Советский Союз тратить деньги не на большие стройки и мирные заводы, а на военные материалы?
— Представляю.
— Что будет?
— Колхозники живут зажиточно, и единственно, чего они хотят, — это мира.
— Не прикидывайся дурачком! Крестьяне и мелкие фермеры всего мира захотят точно так же жить зажиточно, как колхозники. А у нас миллионы безработных рабочих и разоренные фермеры бродят по дорогам и с надеждой смотрят на Советский Союз. Самый факт существования колхоза, существования советского строя подрывает наши устои.
— А я тут при чем?
— А ты организовал Кооперативное объединение фермеров. Об этом говорят во многих странах. Твое имя слишком разрекламировано, как автора земельного кооператива. Мы противопоставим Кооперативное объединение фермеров с частной собственностью на землю идее колхозов, слишком завладевших умами крестьян и фермеров. Урожай продуктов на ваших полях будет продаваться потребителям по ценам, указанным Луи Дрэйком, то есть более высоким.
— А если я не захочу?
— Это значит — ты подпишешь свой смертный приговор.
— Я честный американец…
— Честный американец?! — засмеялся Поллард. — Это национальная ограниченность, бред наших прабабушек! Мы граждане мира! Космополитизм моя религия, и мировое правительство монополистов — мой бог! Чтобы хорошо зарабатывать, мы должны командовать миром!
— Я не собираюсь командовать! — сердито проворчал Гильбур.
— Против кого ты поднимаешь руку? Воевать с королем сельского хозяйства — значит воевать с Мак-Манти. У нас еще много врагов — это конкуренты Мак-Манти. Но самый главный враг — это большевики. А тут еще ты путаешься под ногами… Может быть, ты хочешь узнать, как котируются консервные акции?
Поллард подошел к телеграфному аппарату.
— Тридцать девять, — сказал он. — Всего тридцать девять! Это значит, что ты и все Кооперативное объединение фермеров уже вылетели в трубу. Ясно?
Вильям Гильбур поспешил к аппарату. Консервные акции действительно упали до 39.
— Что же ты все-таки выбираешь? — спросил Поллард. — Богатство и славу сверхамериканца или судьбу красного, преследуемого ФБР?
Через час по возвращении Гильбура домой к нему в усадьбу въехал большой черный легковой автомобиль. Вильям Гильбур лежал под платаном в гамаке. Услышав скрип гальки под ногами, он оглянулся и увидел двух мужчин, подходивших к нему, а неподалеку — черную машину с тремя незнакомцами, внимательно смотревшими в его сторону.
Гильбур недовольно ответил на приветствие. Ему показалось, что одного он знает.
