как воду из рвущегося из рук шланга.
Беловского переправили в ставку на большой ладье с подарками от Шамуила. Каган встретил его милостиво, отругав, однако за скрытность. Он тоже в весьма обтекаемой и неконкретной форме одобрил побег от Рыжего, который, видимо, успел надуть не только простака Шамуила, но даже самого Кагана. Ему даже было весьма приятно досадить Мордахею, силой приобретя у него ученого раба. Он радостно предвкушал, как будет грызть и складывать в тряпицу свои желтые ногти от досады Мордахей, и эта радость была связана в сознании Кагана с Беловским.
Положение Михаила в ставке Кагана нельзя было назвать удручающим. Его даже расковывали днем, когда уплыть незамеченными с острова было невозможно, и надевали бронзовые браслеты только на ночь. Ему выделили старую палатку и позволили свободно ходить, правда, в сопровождении двух стражников. Иногда Каган вызывал Беловского к себе на беседу. Он хорошо угощал его и даже позволял забирать с собой еду, которую Михаил относил Ратко, сидевшему в отдельной землянке. Каган расспрашивал про русов, про варягов, про славян. Он хотел понять, чем одни отличаются от других и от третьих. Беловский сам не знал этого толком, что-то уклончиво отвечал, а потом искусно переводил разговор на другие темы.
Ему было позволено приходить к вождю, и вечерами он сам спрашивал у Ратко, стараясь как можно больше понять историю Руси. Выяснилось, что русы – это такие же варяги, только живущие не на море, а на реках. Раньше они говорили на одном языке, но потом с юга и запада пришли славяне. Они не враждовали с русами, жили в лесах, полях, занимались земледелием, бортничеством и охотой. Русы же сидели на берегах рек, строили мощные города на высоких откосах, ходили в дальние походы на ладьях и защищали славян, а славяне кормили русов. Постепенно два народа смешались так, что сейчас уже стало невозможно отличить руса от славянина. Язык постепенно стал у всех один – славянский, и название стало общим – русы. Варяги же весьма часто наведывались в Русь. Иногда погостить, отдохнуть от бесконечных войн, иногда выбрать невесту, чтобы увезти к себе за море. Но чаще всего они приходили торговать у русов хлеб, мед и пушнину. Или проходили купеческими караванами на Волгу и Днепр, чтобы добраться до дальних восточных стран. Относились к ним тепло, так как и те и другие прекрасно знали, что русы и варяги – один народ. Тем более что варяги еще помнили, что вышли на север, за море, именно отсюда. Здесь была их прародина. Время от времени они договаривались объединенными силами выступать против врагов или свершить набег на дальние страны, обогащавший их на несколько лет. Вот и сейчас, говорил Ратко, должны прийти варяги, чтобы защитить Русь от хазарского нашествия. Не могли не прийти, верил Ратко!
Также Беловский узнал, что сам Ратко выходец с верховьев Волги, с устья Дубны. Его отец в поисках нового удела лет сорок назад пришел в мордовские земли. Он хотел построить со временем в Кадницах город и закрепиться на этих берегах. Местные народы – мордва, мурома и мещера, тоже не враждовали с русами. Они прекрасно уживались, не имея точек пересечения. Русам не нужны были их поля и леса.
Несколько лет все было хорошо. Кадницы росли как на дрожжах. Прослышав о новом поселении, с верховьев Волги и Оки приходили новые и новые русы, женились, строили дома. Случалось, что оставались жить ограбленные по пути купцы, бежавшие из плена различные славяне, они женились на местных девушках, растили детей. Коренные жители этих мест тоже селились поближе к Кадницам, чтобы было удобней торговать с русами, искать у них защиты, и были всегда рады породниться. Но в последнее время стали сильно беспокоить булгары и хазары. Несколько раз чудом удавалось вовремя спастись, уводя в глухие леса скот и людей, унося весь скарб. Хазары жгли постройки, которые приходилось каждый раз восстанавливать. Для постройки города еще не хватало сил, поэтому о том, чтобы попробовать держать оборону, нечего было и думать.
Теперь же все было уничтожено. От его мира не осталось ровно ничего. Ратко сильно это переживал. Единственное, что его хоть немного приободряло, – это то, что его дочь Венеслава, скорее всего, жива и находится где-то близко. Он видел, как Каган обратил на нее внимание и что-то шепнул слуге. Скорее всего, ее не убили, а пленили за ее необыкновенную красоту.
Каган брал мало пленных. Он не хотел обременять войско в начале большого похода, который он начал в этом году. Во-первых, пленных нужно было кормить и стеречь. А во-вторых, они занимали много места на кораблях. Отправлять же их в столицу он не хотел, так как это тоже потребует дополнительных затрат, отвлечения сил и кораблей. Но он не хотел брать на себя и большую кровь невинных жертв. Это противоречило его закону. Хотя в таком походе по различным соображениям без большой крови было не обойтись. Для этого он вступил в союзнические отношения с горцами во главе с Шамуилом. Каган вообще рассчитывал как можно меньше участвовать в боевых действиях, доверяя эту работу бесстрашному горному льву, который стал Шамуилом совсем недавно, под влиянием хазарских дипломатов и чар его родной сестры.
Положение Хазарии обострялось. Огромная Византия протягивала свои щупальца все дальше и дальше на восток и север. Ее миссионеры прошли уже по всем тропам от Варяжского моря до империи Цинь. Ее епархии действовали во всех народах вокруг Хазарии, окружая ее плотным кольцом. Мало этого, сама Хазария была уже опутана церковной сетью! Епархии возникали и расширялись так быстро, так беспрепятственно, что было страшно думать об ожидающем мир будущем. Константинополь брал за горло без огня и меча, без битв и походов! И это невозможно было не только остановить, но и даже воспротивиться этому было нельзя! Ведь миссионеры приходили якобы с миром! Но каково коварство! Какова подлость! Приходилось сидеть и безропотно смотреть на то, как эти черви разъедают плоть Хазарии! Нет, нужно встать и стряхнуть их! Перебить всех до одного!
Но нельзя! Руки связаны! Потому что эта идеология только укрепляется от этого! Каждый труп
