– Угу. Именно так. История – это мощный жгут, сплетенный из желаний. Это битва желаний и их реализаций.
– Выходит, то, что произошло со мной, это попытка ада изменить историю?
– Ну конечно! Тебе предстоит остановить цунами, после которого на земле наступит хаос. А это не соответствует нашему плану и нашим пророчествам.
Они отошли уже довольно далеко в лес. Еле приметная тропинка уводила в такие дебри, что идти стало трудно из-за плотно стоящих елей. Только повернули и решили возвращаться, как увидели решительно идущего по лесу дьякона. Он был в отчаянии, почти бежал, не обращая внимания на хлещущие его сухие сучья елей. Изволь забеспокоилась и окликнула его:
– Отец Варсонофий! Отец дьякон, что случилось?!
Но тот, не оборачиваясь, махнул рукой и прибавил шагу. Тогда бросились за ним вдогонку, чтобы выяснить причину его бегства. Дьякон, услышав, что за ним гонятся и кричат, все-таки остановился. Вытирая рукавом рясы зареванные глаза, он сообщил:
– Прогнал меня батюшка!
– Как прогнал? За что?
– Не знаю! Прогнал, и все! Сказал: чтобы духу твоего тут не было! Чтобы до заката в Макарьеве был!
– Чем же ты провинился?
– Веревки жалел, говорил, что нужны они мне – сено носить!
– А он что?
– Из ума выжил батюшка! Велел оставить сено-то!
– Ну, а ты?
– А я говорю: сгорит оно в лесу, его на солнышко надо! Я ж неделю косил!
– А он?
– А он меня посохом по хребту! Получай, говорит, гордец самовольный! Сказано тебе: оставь сено в лесу, значит – оставь! Без тебя, говорит, унесут!
– Ну?
– А кто без меня унесет, если никого нет? Вы же ни к чему у нас не прикасаетесь, а сам он старенький!
– Ну и оставь, если батюшка велит…
– Так я и оставил! Бросил веревки-то!
– Так за что же он тебя прогнал?
– Да не пойму я! Как ушел в церкву молиться, закрылся там, а вышел – сам не свой! – голосил дьякон. – Какая муха его там укусила!
– Так что он сделал-то?
– Накинулся на меня, беги, говорит, в Макарий, сунул книжицу, – неси игуменье. Я говорю, что на лодчонке сплавлюсь по Керженцу, да соли обратно привезу, да воску на свечи, да масла лампадного с оказией, у нас-то все уже на исходе. А он заругал меня, беги, говорит, лесом, да обратно не вздумай возвращаться!
– Ничего не понимаю, – строго осекла его Лиза, – чем-то ты ему не угодил, отец Варсонофий. Мы тебя специально к батюшке приставили, чтобы помогал ему на старости лет, а ты, видимо, не справился…
– Ох, не справился, окаянный! – всхлипнул дьякон. – Ох, как горько же мне! Ведь душа в душу четыре года прожили, Богу служили, как отец и сын! Я ж для него в лепешку расшибусь! Ох, горько-то как…
– Ну, что ж
