метров, как увидел, несущихся к нему со стороны дома людей и услышал лай собак, которых он так и не успел толком рассмотреть, потому что два огромных волкодава быстро повалили его на стриженый газон. Подбежавшие охранники не спешили отвести кобелей, поэтому ему пришлось туго. Тем не менее, одного пса он схватил за мощный ошейник и начал выкручивать его, душа и ломая зверю шею. Кобель хрипел рядом с лицом Беловского, широко раскрыв огромную клыкастую пасть, из которой клочьями летела пенная слюна. Но второй в это время вцепился Михаилу в ногу мертвой хваткой и стал ее рвать, резко мотая головой право и влево. Отпустить первого, чтобы оторвать от ноги второго, не было возможности. Поэтому ничем хорошим для Михаила все это не закончилась бы, не приди к этому времени в себя Анатоль. Он выбрался из кустов, быстро сориентировался в обстановке, вырвал у валяющегося у ворот охранника его бамбуковую дубину и с криками: «Фу!» сволочи!» смело ринулся в свалку.
На удивление с интересом наблюдавших за этим боем охранников, огромный черный кобель, который рвал ногу Михаила, покорно отпустил ее и с жалким визгом, поджав хвост, безропотно припал на брюхо перед потрепанным стариком. Второй кобель, задушенный Беловским, уже обмяк и свалился, высунув язык. Михаил отпустил ошейник и перекатился на спину, чтобы оценить ситуацию. Но стоявший над ним с дубиной в руках воинственный Анатоль, почему-то бросился не к нему, а к хрипящему кобелю.
– Тарзан! Тарзан! – приподняв голову пса, кричал он, – что ты с ним сделал, гад!
– А что мне еще с ним было делать? – удивился Михаил. Он понял, что собаки были друзьями миллиардера, и вспомнил про второй шприц, который был у него в кармане бридж. – Вот возьми, сделай ему укол.
Второй кобель, несмотря на только что полученные от Коэна удары, виляя поджатым еще хвостом и повизгивая, на полусогнутых лапах приблизился к нему и стал лизать в лицо. Михаил сделал движение, чтобы передать шприц, но кобель, сморщив нос и оскалив огромные желтые клыки, грозно зарычал. Коэн треснул его по широкому лбу:
– Фу, Конг! Фу! Свой!
Он взял шприц и сделал лежащему Тарзану, у которого уже закатились глаза, и посинел вывалившийся язык, инъекцию. Коэн нежно держал огромную морду пса на руках, гладил ее и приговаривал: «Тарзан, Тарзанка, дурачок… сейчас, сейчас тебе станет лучше…» Не прошло и несколько секунд, как кобель прерывисто задышал. Глаза собаки ожили, устало поднялись на хозяина, и даже кончик безвольно валяющегося хвоста изобразил что-то вроде радости.
Коэн кулаком ткнул в морду настырно вылизывавшего его Конга и ласково буркнул:
– Да замучил ты меня своими слюнями!
Потом он бережно положил голову Тарзана на газон, встал, осмотрелся, увидел охранника с разбитым лицом, который участвовал в экзекуции перед воротами и, показав рукой на того скомандовал Конгу:
– Взять его! Порви!
Собака молниеносно сорвалась с места, с двух прыжков настигла и повалила на землю опешившего охранника, который дико закричал моля о пощаде. Беловский, заливая кровью газон, сжав зубы от боли, нашел силы подняться и пихнуть Коэна в бок:
– Ты что делаешь! Он же убьет его!
– Пусть убьет! Такое дерьмо не должно жить!
Но Михаил схватил за локоть дрожащего от возбуждения Анатоля и что есть силы встряхнул.
– Ты что, забыл кто ты такой? Забыл – какое ты сам дерьмо? Убери кобеля, пока я его сам не убил!
Этот аргумент, видимо, подействовал на хозяина виллы, и он нехотя крикнул Конгу: «Фу! Фу, Конг! Ко мне!». Зверь послушно оставил кричащего и корчащегося в крови охранника, виляя хвостом, подбежал к Анатолю и уселся у его ноги.
Михаил, гневно выпалил:
– Еще одна такая сцена и ты возвращаешься на яхту выть о своих дочках!
– Но… но тут же такая ситуация… ты же тоже их бил! – оправдывался Коэн.
– Я защищался, а ты убиваешь просто так!
– Он заслужил наказания.
