с каждой минутой, я почти физически чувствовал это.
— Беня, это точно берег! — ликующе крикнул Щербатин.
Ну и что? Ну и пусть берег. Меня ничего не интересовало. Берег — всего лишь точка отсчета, знак окончания части пути. Если б на том берегу заканчивался весь путь…
Я ткнулся в земную твердь, как тяжелый паром. Упал на колени и пополз вперед, выпустив из рук палку. Передо мной поднимался пологий склон, наверху жизнерадостно шевелились зеленые ветви.
Я наконец распластался на земле, выполз из лямок рюкзака. И долго лежал на боку, не находя сил даже повернуться удобнее. Щербатин меня не беспокоил даже разговорами. Наверно, если бы я сейчас уснул, он оберегал бы мой сон.
— Все, хватит, — сказал я и поднялся с таким усилием, словно на плечах лежал мешок с песком.
— Что, опять идти? — возмутился Щербатин. — Лежи, отдыхай. Тоже мне, ходок нашелся…
— Лежи в своем мешке и помалкивай.
Стащив гидрокостюм, я вылил из него воду, вывернул наизнанку и повесил сушиться. Затем, не отходя далеко, набрал кучу веток. Ветки были сырые. Разодрав зубами заряд для ракетницы, я присыпал костер порохом и поджег слабым импульсом из ружья.
Пламя с треском взметнулось метра на три, выпустив клуб белого дыма.
— Эй! — возмущенно закричал Щербатин, оказавшийся в опасной близости от огня.
Костер прогорал слишком быстро, мне пришлось еще насобирать веток. Затем я сунул в пламя лоток с едой и подержал, пока от влажной зеленой массы не пошел пар.
Я съел пару глотков и Щербатину дал столько же. Но все равно наши запасы истощились почти на четверть. Мучительно хотелось плюнуть на все и сожрать остальное. А там открыть и второй лоток и тоже сожрать. Но я проглотил слюну и воздержался. Болота большие, а лотки маленькие. Нам еще брести и брести.
— Я посплю, — сказал я, положив рядом ружье. — Если что, ори во всю глотку, буди меня. Потом сам поспишь.
Щербатин что-то пробормотал в ответ, но я уже не слышал. Я отключился, как телевизор: раз — и свет в глазах погас.
И вновь обволакивали кошмары: я приходил в магазин, брал батон белого хлеба, потом открывал кошелек, а там несколько блеклых бумажек — «Десять уцим. Подделка преследуется…».
— Беня! — прорвался ко мне истошный крик Щербатина.
Я распрямился, как пружина. Не знаю, сколько я спал, но отдохнуть не успел. Тело ломило.
— Беня, вставай! — снова закричал Щербатин.
Было почти светло, но я не понимал — утро или вечер. На углях плясали последние язычки пламени. Я поднял глаза и увидел, что нас окружают несколько косматых громил в грязной оборванной униформе. Все они радостно скалили зубы. Ульдры.
— Слава тебе, господи! — выдохнул я и блаженно упал на траву. Какие-никакие, а свои ребята.
Я равнодушно смотрел, как один из союзников поднял мой обгоревший рюкзак и вытряхнул содержимое на траву. Теперь это было просто барахло, хлам, а не гарант выживания.
Другой союзник подошел к Щербатину, поднял его и некоторое время удивленно разглядывал. Затем громко захохотал, и остальные тоже начали гоготать. Впрочем, через секунду он бросил Щербатина на землю, начав ожесточенно чесаться.
— Эй, осторожно! — крикнул я, поднимаясь на ноги.
Тут же Щербатина поднял другой ульдр — покрутил, потряс, перевернул вниз головой. Все опять заржали и потянули к Щербатину ручищи. Всем было интересно пощупать маленького человека без рук и ног.
Через несколько секунд моим приятелем уже играли в волейбол.
— Вы охренели?! — заорал я и бросился в гущу союзников.
Я ничего не успел сделать. Тяжелая могучая нога с силой воткнулась мне под ребра, и я кувырком полетел обратно. Я упал на другого ульдра, и он с удовольствием пнул меня в спину. Потом кто-то поднял меня над головой и швырнул о землю. Потом снова ногой…
Не знаю, почему я сразу не потерял сознание. Мне казалось, что от ударов моя обгорелая спина сейчас треснет пополам, как старое пальто. Краем глаза я успел заметить, что один рыжебородый втихомолку пожирает остатки нашего комбикорма. Потом раздались взрывы — другой идиот бросил в угли заряды для ракетницы.
Я хотел бы любой ценой вырваться, схватить ружье и перестрелять всех ублюдков до единого. Но — увы! — мое оружие сейчас держал в своих лапищах и обнюхивал обезьяноподобный обитатель болот.
Меня били так остервенело, будто сводили личные счеты. Я скрипел зубами и молил, чтобы ульдры поскорей выдохлись. Кажется, пару раз меня кидали в костер, но это уже не имело большого значения. А что творили со Щербатиным, я просто не мог видеть.
Помню еще, я громко хохотал, словно от щекотки. Наверно, я просто ненадолго сошел с ума…
— Беня… — услышал я обреченный стон. — Беня, они уже ушли?
Я что-то промычал, так и не открыв глаза.
— Беня, лучше бы они нас добили, точно?
— Наверно.
— Я думал, они пришли нас спасать, я думал, что кончились наши мучения. А они еще и не начинались!
Я уперся здоровой рукой в землю, перевернулся. Небо было темным, лес тоже тонул во мраке. При каждом моем вдохе в груди что-то похрустывало и кололо изнутри.
Я начал подниматься, и тут к горлу подкатила тошнота. Шумная струна блевотины, смешанной с кровью, извергнулась на куртку, распространяя кислый запах.
Во рту было что-то не так. Я пошевелил опухшим языком: так и есть, не хватает четырех передних зубов. Водавийские болота жрали меня по кусочкам — сначала рука, теперь зубы. Недалеко и до головы…
Я все же смог подняться. Некоторое время стоял, покачиваясь и прислушиваясь к себе. Ничего, жить можно. Только тошно.
— Странно, — сказал я. — Похоже, кроме зубов, ничего не сломано. Правда, ребра что-то хрустят. Остальное цело.
— Это потому, что ты легкий. Тебя бьют — и ты летишь.
Костер едва-едва тлел. Я опустился на четвереньки и несколько минут ползал, собирая хворостинки. Занялся небольшой огонек. И вдруг — о чудо! — я увидел свое ружье. К великому счастью, союзникам еще не растолковали, что такое плазмовое оружие. Они решили, что это просто кривая бесполезная палка.
Потом я нашел обрывки своего рюкзака. Там было пусто. Совершенно пусто. Щербатин наблюдал за мной, скосив глаза. Он увидел, с какой злостью я швырнул ранец в костер, и сказал:
— Не расстраивайся. Зато теперь тебе не надо тащить еду. Только меня. — Помолчав немного, он усмехнулся: — Ну и рожа у тебя. Восставший из ада, часть последняя.
— Еще слово, и повешу тебя на шест — отгонять злых духов.
— Ладно, не печалься. Сейчас утешу. Иди-ка сюда…
Он указал глазами на примятый куст. Там, зацепившись какой-то деталькой за ветку, висел мой магнитофон.
— Как видишь, Беня, судьба к нам благосклонна. Самая необходимая вещь уцелела.
Я рассвирепел. Я захотел размахнуться и зашвырнуть эту штуку подальше вместе с ивенками, их песнями, а заодно ульдрами и цивилизаторами, вместе взятыми. Но если бы все было так просто…
Успокоившись, я сунул магнитофон в карман.
— Беня, надеюсь, мы не отправимся в путь немедленно? Я хочу отдохнуть и поспать.
— Спи, сколько хочешь. Я только дров еще наберу.
Мы уснули рядом. Я положил Щербатина под бок, словно маленького беспомощного ребенка, которого нужно уберечь от ужасов водавийской ночи.
Едва сомкнулись глаза, я услышал его вопль.
