– Ага, к Сударю. – И дверца машины захлопнулась.
Тут вдруг Гансу стало не по себе. Он вляпался туда, куда ему совсем не надо было. Сдать айболитов – это одно, но куда-то ехать, объяснять, да еще в такой момент... И не послушаться нельзя, это ребята серьезные. Это не дорожный патруль, от которого можно просто нагло удрать, притопив газ.
Следуя за «БМВ», Ганс подъехал к неприметному офисному центру, где на трех этажах уживались и страховая компания, и кадровое агентство, и турфирма, и школа бухгалтеров, и еще много чего. Его долго водили по полупустым и неуютным кабинетам на нулевом этаже, где пришлось несколько раз пересказать всю историю разным людям. Сударя среди этих людей Ганс, конечно, не увидел.
Потом кто-то ему со странной усмешкой бросил: «Ты, оказывается, бригадиру своему чан просквозил? Чего глаза лупишь, весь город уже в курсе, уже и менты знают».
Ганс проклинал тот момент, когда заговорил на улице о Лукове. Нужно было срочно рвать когти, а его все еще держали при себе. А потом произошло и вовсе неожиданное. Его отвели во дворик, где ремонтировались машины, и сунули в какой-то пустующий железный сарай.
«Обосрался ты, чувак, по полной программе. Посиди, подумай, пока люди будут разбираться. И не трясись, тебя здесь не найдут».
Ганс остался один под замком, вновь погружаясь в то мерзкое чувство, которое мучило его утром. И поделать с этим он ничего не мог.
В тот же день доверенные лица встретились с Сударевым и виноватыми голосами доложили, что вот, дескать, ходят слухи, что Лука и тот говорящий уродец – одно и то же.
Сударев рассвирепел было, что его отвлекают какими-то идиотскими баснями, но вдруг насторожился. «Надо проверить», – сказал он, и голос прозвучал как команда.
Майор Соляков был во всех отношениях сильным человеком. Он имел не только крепкие мышцы и кости, не менее крепкой была у него и психика. Поэтому он не впал в панику, когда обнаружил в своей личности провал глубиной в несколько месяцев.
В течение двух дней, сидя дома, он пытался сам по частицам воссоздать свое «я» с того момента, как его жена повредила колено на льду. Но цельной картины не получалось, хотя какие-то куски памяти удалось поднять на поверхность.
Пойти к врачам и сознаться, что потерял память, – все равно что расписаться в слабоумии. Особенно при такой должности. Образ юродивого прилипчив. Один раз поведешь себя как идиот, и перестанут доверять.
Майор еще боролся, еще пытался что-то с собой сделать. Но постепенно понимал, что придется сдаться.
Однажды утром он проснулся с твердым намерением выйти на работу и доложить начальнику Управления, что из-за нервного переутомления он должен лечь на обследование в больницу.
Он, как всегда, умылся, позавтракал, сказал что-то сыну, уходящему в школу. Все было так обыкновенно и привычно, однако чувство, что в голове чего-то не хватает, угнетало, нервировало и, наконец, просто оскорбляло.
Вот и здание Управления, вестибюль с гипсовым профилем Дзержинского и цветочной кадушкой, коридоры, двери. Двадцать минут майор просидел на оперативке, не решаясь вставить ни слова. К счастью, его ни разу не подняли. Хотя вспоминали, хвалили за что-то даже.
После совещания он уже собрался было идти к начальнику, но вдруг подумал, что лучше посидеть какое-то время у себя, привести мысли в порядок.
Ему не дали остаться одному. Сначала затрезвонил телефон. Майор выслушал какой-то доклад, невпопад ответил: «Разберусь» – и бросил трубку. Потом зашли двое ребят из оперативного отдела.
– Надо решать, что будем делать с больницей, – сказал один. – Они съезжают. Фактически АО «Золотой родник» уже ликвидировано, и сейчас идет перерегистрация. Мы узнавали в Горуправе, там будет какой-то медицинский центр.
– Что значит «какой-то»?
– «МТК-Ультрамед». Межотраслевая терапевтическая клиника. Персонал на три четверти новый. И как быть? Закрывать оперативное дело или передавать в другую область – туда, где эти люди снова всплывут?
– Пока ничего не надо закрывать! – Майор боялся сейчас предпринимать любые радикальные шаги. И вместе с тем чувствовал – что-то решать придется. Нельзя просто так уйти на больничный, сбросив проблемы на подчиненных.
– Дальше, по поводу изъятых денег. – Оперативник почему-то ухмыльнулся. – Вам доложили, что за история там нарисовалась?
– Нет, – ответил майор. И тут же уточнил:: – Я был на больничном.
– Там задержали одного коммерсанта, фамилия – Толстопятов. Ну, того самого, за которым ходила наружка. Показания у него не очень связные. Объясняет так: случайно узнал, что к соседке ходит некий Луков, вор в законе и казначей. Решил, что у нее же и прячет денежки. И, как ни странно, не ошибся. Действительно, деньги и золото. В общем, получается, мы взяли общак.
– Что за Луков? – Майор очень старался не терять нити разговора. – Вы его проверили?
– Да, все так и есть. Судимостей у него как у кота блох. В городе четыре года, но как рецидивиста Информцентр УВД его не регистрировал. Тоже вот загадка...
– Никакая не загадка, – спокойно ответил майор. – Если он кассир, то совершенно незачем его светить. Вот и устроили ему прописку без регистрации. Откуда он?
– До нас жил в Казахстане. Там действительно на него пухлый материал. Ну, бог с ним. Теперь что касается Толстопятова. Я просто процитирую показания. – Оперативник взял из папки исписанный бланк. – «...Я вошел сначала в прихожую, потом заглянул в комнату. Увидел, что отодвинут ковер и пол сломан, а вокруг лежат деньги. Я забежал в комнату, а после этого на меня напал какой-то зверь. Я думал, собака, но зверь ударил меня, прижал к стене лапами, а потом я услышал его голос. Он сказал: ты вор, и я тебя накажу. После этого я, кажется, потерял сознание. Потом...» Ну, тут он описывает, как группа в квартиру ворвалась...
Майор вдруг почувствовал, как в памяти что-то шевельнулось. Оно, это чувство, было совсем рядом – только протяни руку.
– Там есть описание? – спросил он неожиданно тихим голосом.
– Чего?
– Описание этого зверя... этой собаки.
– Да ну, что он мог описать... Но мы особо про это и не спрашивали, решили, что косит.
– Где он сейчас?
– Пока в ИВС. Психиатр у него был, ничего такого не нашел. А экспертизу, конечно, не делали еще...
Последние слова майор уже не слушал. Он наконец поймал кончик той мысли, которая ускользала от него все последние мгновения. Строчки протокола вдруг словно высветили в его памяти картину – не очень отчетливую, но яркую.
Он увидел и узкий коридор, где он лежал на животе со связанными руками, и чьи-то грязные кроссовки у самого лица. И голос: «Да он фээсбэшник! Пушку не трогайте, они потом весь город за нее перевернут...»
Он, правда, не помнил лиц, только какие-то темные пятна с провалами глаз... Но вот самое главное – мимо проводят странное животное, оно идет на задних лапах, будто обезьяна или медведь. Но это не обезьяна и не медведь...
– Все пока свободны, – сказал Соляков.
– А как же?.. – растерялись оперативники.
– Все вопросы решим чуть позже. Идите.
Через пару минут он был на третьем этаже, в спецбиблиотеке, где молоденькая девушка-прапорщик с озадаченным лицом водила пальцем по страницам журнала.
– Да, – сказала она наконец. – Есть сборник в одном экземпляре. Номерной. Допуск нужен, но у вас-то есть...
– Есть, есть! – поторопил майор.
