– Он специалист по разорению банков.
– Как это?
– Разве непонятно? Он вызывал искусственное банкротство российских финансовых компаний – по заказу иностранных фирм и даже правительств. И хочу сразу вам сказать, что остановить его другим способом мы не могли. Хотя и очень многое про него знали. И даже посадили нескольких его, так сказать, помощников. Так что ваша совесть может взять выходной.
Он совсем невесело усмехнулся и повернулся, собираясь уходить.
– Может, все-таки открыть столовую?
– Не надо, мы уже скоро закончим.
– Как хотите, – пожал плечами Сергеев и медленно пошел обратно.
– Ну, вы поняли? – тихо сказал Самурай через несколько секунд. – Еще неизвестно, от кого больше пользы – от ЭКОПОЛа, который ни черта толком не может, или от нас. Мы все можем, и бояться нам нечего. Ни одна тварь нам в лицо не посмеется и адвокатом не закроется. Вы поняли?
– Послушай, Самурай, – задумчиво сказал Печеный, – а сдается мне, что ты никакой не разжалованный мент, а самый настоящий действующий офицер ЭКОПОЛа.
– Это почему? – искренне изумился Самурай.
– Да так... На экополовскую «шестерку» ты не похож – характер не тот. Но уж больно ты их любишь. Весь счастьем светишься, когда рядом с Сергеевым стоишь. Из тебя на зоне классный активист бы вышел.
– Да ладно, кончай ты... – прозвучал неуверенный голос Сержанта.
– Пусть говорит, – пожал плечами Самурай. – Я послушаю.
– Я уже все сказал.
– А теперь я скажу, ладно? – с ядом в голосе проговорил Самурай. – Если ты считаешь меня «наседкой», дело твое. Но назови мне хоть один случай, когда я сделал кому-то вред. Назови, а?
– Ну, пока не назову, а когда-нибудь потом, может, что-то и выплывет.
– Печеный, не заговаривайся, – деликатно предупредил Обжора.
– Я чувствую, мы сегодня друг друга поубиваем, наверно, – ухмыльнулся Гоблин.
Самурай мог бы прекратить этот дурной разговор одним лишь крепким словом, но не стал этого делать. На сей раз он был заинтересованной стороной.
– А теперь скажу насчет того, как я их «люблю», – продолжал он. – Да в отличие от вас всех я доволен, что здесь оказался. До этого я всю жизнь имел дело со всякой сволотой, и мне иногда хотелось повеситься от бессилия. Я мог выследить кого угодно, собрать кучу компромата, устроить красивый захват с мордобоем и стрельбой из автоматов. Но я знал, что вся моя работа – это старания маленького мальчика в песочнице. Пройдет большой дядя, наступит тяжелым ботинком – и все превратится в грязь. Так было много раз – я еще не успею пристегнуть наручники, а по городу уже бегают адвокаты, собирают деньги, суют их кому надо, героиновые мальчики уже свидетелей обрабатывают... На следующий день эта тварь смеется мне в лицо – и спокойно уезжает домой. Да еще в суд обещает подать – за незаконное задержание. А теперь я могу быть таким же, как и они. Могу действовать так же, как они. Ни один прокурор мне не указка, никакое общество защиты обвиненных на меня не каркнет!
– Все так, – сказал Антон. – Только чем ты теперь лучше их? Ты сам стал одним из них.
– А почему только я?
– Не только. Я – тоже. А Сергеев – уж и подавно.
– Сергеева не трогай. Про него разговор особый.
– А он-то чем лучше?
Самурай вдруг замолчал. Как будто споткнулся об этот простой и вроде бы ничего не значащий вопрос.
– Ну ладно, – сказал он после напряженной паузы. – Я объясню, слушайте, детки, сказочку. Жил-был простой оперативник ЭКОПОЛа по фамилии Сергеев. И поручили ему раз одно дельце. Самое обыкновенное, совершенно ничего особенного. Нужно было съездить в Астрахань и кое с кем там разобраться. Сначала казалось, просто мелкие жулики – покупали в Японии дешевые консервы и ставили на них торговую марку компании, кажется, «Дальневосточные морские ресурсы». И продавали по соответствующей цене. Сергеев поехал, во всем разобрался, сертификаты изъял, склады опломбировал, счета арестовал... А потом приезжает домой. Заходит, а там стол накрытый, и за ним его семья – жена и две дочки. Сидят, папу ждут к ужину. И у всех троих такие ма-а-аленькие дырочки в затылках. Даже крови не видно.
– Какие дырочки? – озадаченно переспросил Сержант, не решаясь свести вместе такие понятия, как маленькие девочки, кровь и дырочки в затылках. – Я что-то не въехал...
– Их убили, разве не понятно? Сергеева еще там предупреждали, а он не послушался, вот и дождался. Перестреляли детей из-за каких-то тухлых консервов, поняли? А сегодня у нас клиент не с консервами был, а с живыми деньгами. И что за ним тянется, никто не знает. Вот и думай, кого больше жалеть – людей или собак. – Ну, их поймали хоть? В смысле, этих... которые убили.
– С какой стати? Профессионалы берутся за такие дела не для того, чтоб их ловили. Нет, сам Сергеев кое-что знал, однако официально ничего сделать не мог. А вот зато теперь он все, что хочет, может делать не официально, а по совести. И вы мне хоть сто раз говорите, что он сам как бандит, я все равно буду на его стороне.
Все замолчали. Не потому, что хотелось поразмышлять над услышанным, а из-за того, что этот затянувшийся спор уже всем надоел. Потом опустошили еще по одному стаканчику и вроде как примирились. Разговор потек в другом направлении, все вдруг стали друг друга хвалить – и Гоблина, за то что не промазал, и Печеного, который сумел быстро вывести неповоротливый микроавтобус из района операции, и Антона за безупречное техническое обеспечение. Про плохое никто не вспоминал.
Антона разморило, и ему тоже захотелось выпить. Но пить было нельзя, поэтому, чтобы не вводить себя в искушение, он первым отправился спать.
Он отключился, едва лишь натянув одеяло. Ночь прошла, как полет в пустоте, ни один сон не успел побеспокоить Антона. Но рано утром это состояние было прервано осторожным стуком в дверь. Антон разлепил глаза и услышал вкрадчивый голос Обжоры:
– Гоблин не заходил?
– Делать нам нечего, как за Гоблином следить, – проворчал Сержант и перевернулся на другой бок.
– Нет, ну, я думал, вдруг заходил, – растерянно проговорил Обжора, прикрывая дверь.
Антон полежал немного, слушая, как на улице потихоньку начинают свой рабочий день лесные птицы. Глаза сами собой закрылись, и он вновь провалился. На этот раз сон был неглубоким и беспокойным – все время казалось, что надо вскакивать и куда-то бежать.
Наконец Антон встал. Самочувствие было паршивым – слегка побаливала голова, руки и ноги отваливались, а вчерашние ссадины горели, как маленькие вулканы.
Несколько минут он сидел на кровати, мечтая, как здорово было бы сейчас проснуться не здесь, а у себя дома, раздвинуть шторы, поставить кофе, включить музыку...
Но вместо музыки он услышал топот на крыльце, а затем в комнату ворвался Сержант.
– Пошли, Сергеев всех собирает! – крикнул он. – Злой, как собака. Вроде что-то случилось.
Антон поспешно натянул форму и выскочил на улицу.
Все уже были в столовой. Все, кроме Гоблина. Сергеев нервно ходил из угла в угол, размахивая своей тросточкой, и ни на кого не глядел. Антон еще ни разу не видел его таким – всегда спокойный начальник базы сейчас выглядел взбешенным, лицо его иногда искажалось злой гримасой.
Наконец он остановился, уперев руки в стол, и быстро оглядел собравшихся. Чувствовалось, что он хочет сказать что-то серьезное, но не может подобрать подходящие слова. Такие, чтобы важность сказанного дошла до каждого.
– Ну, что? – выдавил он наконец. – Поздравляю – дождались. Сегодня ночью ваш друг и товарищ, известный под псевдонимом «Гоблин», сдал нас всех с потрохами.
Никто не пошевелился и не произнес ни слова. Сказанное Сергеевым ничего не объясняло, а потому казалось пока просто набором устрашающих слов.
– Сегодня ночью, – продолжал Сергеев, – Гоблин самовольно покинул территорию базы и добрался до
