– Ты запомнил, где река?
– Да. Если идти по маршруту, то довольно далеко. Но можно и рискнуть напрямик – через старый аэродром, мимо очистных бассейнов.
– Да ты все тут уже знаешь!
– Ну еще бы! Я карту раньше вас всех выучил, она у меня перед глазами стоит. Но только по маршруту. А шаг влево или вправо – это для меня уже темный лес.
После изрытой, испачканной отходами почвы идти по бетонным плитам аэродрома было сплошным удовольствием. Правда, сажать сюда самолеты стало невозможно – здесь все поросло травой и кустарником, а бетон давно растрескался.
Вскоре пришлось свернуть с ровной дороги и углубиться в редкие заросли молодых березок. Почва вокруг летного поля была относительно чистая, поэтому зелень росла здесь более или менее сносно. Легко представлялось, что находишься не в сердце разграбленной и отравленной земли, а где-нибудь в средней полосе, среди лесов и полей.
Почему-то здесь было очень много высоких, почти одинаковых на вид пеньков. Антон задумался, почему они так похожи и все до единого лишены даже остатков коры, как вдруг заметил на одном, а потом и на других ржавые таблички.
– Да это же кладбище! – воскликнул он.
– А чего ты так радуешься? – хмыкнул Сержант.
– Нет, я не радуюсь, просто удивляюсь.
– Нечему удивляться. Если здесь жили люди, значит, здесь и умирали. А раз умирали – нужно куда-то закапывать.
– Это понятно, но... Я просто не так сказал. На кладбище ведь кто-то должен приходить, приносить цветы, за могилой ухаживать. Иначе зачем оно? Как-то странно – совершенно заброшенные места – и кладбище. У этих людей где-то родственники остались.
– Когда вернемся – внеси предложение организовать сюда авиарейсы для родственников. А еще лучше вообще перенести кладбище поближе к центру Европы.
Антон замолчал, отчаявшись объяснить Сержанту свои чувства. Кладбище оказалось на удивление большим. Было даже страшно представить, сколько людей остались здесь забытыми за годы существования Немой земли.
– Гоблин-то не снится по ночам? – поинтересовался Сержант.
– Нет... почти.
– А мне иногда мерещится. Знаешь, что говорит?
– Что?
– Я, говорит, тебе показал, как из реек самострел сделать, а ты за меня не заступился. Представляешь, чушь какая?
– Что еще за самострел?
– Да так... Изобретение такое, для охраны помещений. Берешь три рейки, длинную нитку. Вот, смотри... – Сержант достал свой пистолет и стал показывать. – Одну рейку пропускаешь через скобу и цепляешь за вторую... А сюда привязываешь нитку. Потом вставляешь все это в дверную ручку – вот так – и крепишь нитку внизу. Чужой заходит, нитка натягивается, пистолет поворачивается – и стреляет.
– Это Гоблин сам придумал?
– Может, и сам. Он много таких хитростей знал. Большой был специалист по части, как кого-нибудь укокошить. Интересно, что он говорил, когда его самого начали... того...
– Ничего не говорил. А если интересно было – что ж сам не сходил вместо меня? – хмуро проговорил Антон.
– Еще чего! На кой мне это надо?
– Никому не надо, а пришлось. Если бы ты пошел, а не я... По-моему, тебе было бы это легче сделать.
– Это почему? Думаешь, я душегуб прирожденный?
– Да нет... Просто ты и на войне был, и в людей, наверно, стрелял.
– Ну, стрелял. Это совсем другое дело!
– А по-моему – никакой разницы.
– Слушай! – Сержант резко остановился и сверкнул глазами. – Что ты мне тут доказываешь? Что тебя, примерного мальчика, заставили плохими вещами заниматься, пока мы, скоты, отдыхали?
– Нет, не так...
– Подожди! Ты, между прочим, вогнал человека в могилу и ухом не повел. Сидел в столовой, лыбился – думаешь, я не заметил? А ты знаешь, что я в Поволжье, когда первый раз в живого казачонка из автомата попал, ночь потом не спал? Ты знаешь, что в церковь пошел за него молиться, хоть и не умею и не крещенный даже?
– Да при чем тут?..
– А при том! Тебя не заставляли в команду идти. А раз пришел – будь как все. Никто тебя на своих плечах через дерьмо не перетащит. Придется вместе со всеми обваляться, ясно?
Антон решил не отвечать и ничего больше Сержанту не доказывать. Каждый говорил о своем, и нельзя было понять, кто прав в этом невразумительном споре.
Несколько минут прошагали молча. Сержант был не рассержен, а скорее задумчив.
– Знаешь, почему я лыбился? – сказал Антон. – Потому, что не я Гоблина убивал. Я просто «цель поразил», как он сам это называл.
– Правильно, – миролюбиво согласился Сержант. – А я еще одну вещь скажу. Что бы там ни было, а за Гоблина я бы в церковь не пошел. Смотри, вон пристань.
Несмотря на мирное окончание разговора, Антон все еще чувствовал беспокойство. Ему казалось, что он не все еще объяснил Сержанту, и тот, так ничего и не поняв, может втихую думать про него черт знает что. Но возобновлять разговор не стоило. Антон решил отложить его до удобного случая.
Впереди показалось несколько бревенчатых построек. Почти все они имели следы недавнего пожара. Река в этом месте была широкой, у противоположного берега темнела туша полузатопленной баржи.
– Жалко, искупаться нельзя, – сказал Сержант, усаживаясь на чудом сохранившуюся скамейку. – Водичка грязновата.
– Да и погодка не та, – согласился Антон, присаживаясь рядом.
Сержант достал сигареты.
– Интересно, нашли они чего-нибудь?
– Хорошо бы...
– «Хорошо бы...» А чего это голос у тебя нерадостный?
– А того. Думаю, а что потом?
– А-а-а... Потом, конечно, надежда только на тебя.
– Вот именно. А если я ничего не сумею?
– Ты – сумеешь. Вот Обжора – он мог бы и не суметь.
– При чем тут Обжора?
– Ну как? Он же твой вроде как дублер.
– Какой еще дублер? На случай, если у меня не получится?
Сержант глубоко затянулся сигаретой, потом искоса посмотрел на Антона.
– Нет. На случай, если мы тебя не доведем.
Антон через силу усмехнулся.
– Ничего, доведете.
– Доведем, – разумно согласился Сержант.
Антон поднялся и зашел в одно из уцелевших строений. Оно наполовину висело над водой на сваях, и через щели в полу иногда проскакивали блики. Строение было пустым. Лишь в углу темнела куча тряпья, похожая на берлогу одичавшего человека.
Глаза привыкали к темноте, и Антон сделал несколько шагов в глубь помещения. Вдруг сердце екнуло. На тряпье кто-то лежал. Антон пересилил себя и подошел еще на шаг. Это был мертвец, причем очень старый, почти превратившийся в мумию. Еще через секунду стало ясно, что это женщина – на тряпках
